«С сожалением сообщаю майор Уилкс пропал без вести три дня назад не вернувшись из разведки. Буду вас информировать».

Возвращение на Персиковую улицу было сплошным кошмаром. Питтипэт плакала навзрыд, спрятав лицо в платочек, Мелани сидела прямая, без кровинки в лице, а Скарлетт, оглушенная, вжалась в уголок коляски. Как только приехали домой, Скарлетт, спотыкаясь о ступеньки, поднялась к себе в спальню, схватила со стола четки, упала на колени и попыталась прочесть молитву. Но молитва не получалась. Она провалилась в бездну страха, твердо зная одно: Господь отвратил от нее лицо Свое за тяжкий грех. Она любила женатого человека, она старалась увести его у жены, и Господь карает ее, отнимая у него жизнь. Она хотела молиться, но не могла поднять глаза к небу. Хотела поплакать, но слезы не шли. Горячие, жгучие слезы стояли в груди и никак не могли пролиться.

Дверь отворилась, и вошла Мелани. Лицо у нее было похоже на сердечко, вырезанное из белой бумаги и вставленное в рамку из черных волос, а глаза сделались огромные, как у ребенка, заблудившегося во тьме.

– Скарлетт, – сказала она и протянула руки. – Ты должна простить мне вчерашнее, что я тут наговорила. Ты теперь все, что у меня есть. Мой любимый погиб, я чувствую.

Как-то само собой получилось, что Скарлетт ее обняла, всю дрожащую от рыданий, и они улеглись на постель, крепко держась друг за дружку, и Скарлетт заплакала тоже, уткнувшись ей в щеку, и по лицам текли общие слезы. Плач причинял Скарлетт ужасную боль, но все же не такую, как неспособность плакать. «Эшли умер, умер! – стучало в голове. – И это я его погубила своей любовью!» Она содрогнулась в новом приступе рыданий, а Мелани странным образом черпала утешение в ее слезах и еще крепче прижимала к себе ее голову.

– По крайней мере, – шептала Мелани, – по крайней мере, у меня останется его ребенок.

«А у меня, – подумала Скарлетт, наказанная так сильно, что ей уже было не до мелочей вроде ревности, – у меня не останется ничего. Ничего! Ничего… Только его лицо и тот взгляд в момент прощания».

В первых донесениях значилось: «Пропал без вести, предположительно убит», в таком виде они и попали в скорбные листы. Мелани засыпала полковника Слоуна телеграммами, и наконец от него пришло полное сочувствия письмо. Полковник объяснил, что Эшли с отрядом конников поскакал в разведывательный рейд и не вернулся. Имелись сведения о небольшой стычке в тылу у янки, и Моуз, потеряв голову от горя, с риском для собственной жизни отправился искать Эшли, живого или мертвого, но так и не нашел. Мелани, ставшая вдруг неестественно спокойной, перевела Моузу телеграфом деньги и распоряжение ехать домой.