Меж тем ветераны Джонстона шагали неутомимо, небрежной походкой, к которой приноровились за три года кочевой жизни, и находили еще в себе силы улыбаться и помахивать хорошеньким девушкам или грубо обзывать мужчин не в военной форме. Они направлялись к траншеям, окольцевавшим город, – и это были не какие-то там ямки, не наспех вырытые окопчики, а настоящие земляные укрепления, по грудь глубиной, защищенные мешками с песком и насыпью, утыканной острыми кольями. Миля за милей тянулись эти траншеи вокруг города красными рубцами на теле земли и ждали людей, для которых были предназначены.

Толпы на улицах приветствовали солдат, как приветствовали бы пришедших с победой. В каждом сердце жил страх, но теперь, когда люди знали правду, когда худшее уже случилось, когда война стояла у самого порога, с городом произошла перемена. Никакой паники, никакой истерии. А что у кого лежит на сердце, по виду не скажешь. Всякий смотрел бодро, пусть даже эта бодрость была напускной. Всякий храбрился, желая верить в свою армию. И все повторяли, что сказал Старый Джо как раз перед тем, как был отстранен от командования: «Я могу держать Атланту до скончания века».

Теперь, когда и генералу Худу пришлось отступать, большинство жителей, как и солдаты, желали бы вернуть Старого Джо, но запрещали себе говорить об этом вслух, только черпали мужество в его словах: «Я могу держать Атланту до скончания века».

Тактические предосторожности Джонстона – это не для генерала Худа. Он атаковал янки на востоке, он атаковал их на западе. Шерман кружил в окрестностях, как борец на ковре, выискивая место на теле противника, за что ухватиться, и Худ не стал ждать в окопах, пока янки перейдут в наступление. Он нагло вышел навстречу и обрушился на них с дикой яростью. Всего каких-то несколько дней продолжались бои у Атланты и местечка под названием Церковь Эзры, но после них сражение у Персикового ручья стало казаться просто потасовкой.

Однако янки выдержали бы и не такое. Они понесли тяжелые потери, но они могли позволить себе терять. И все это время их батареи поливали Атланту снарядами, убивая жителей прямо в домах, снося крыши зданий, дырявя улицы громадными воронками.

За те одиннадцать дней, что генерал Худ командовал войсками, он потерял почти столько же людей, сколько Джонстон – за семьдесят четыре дня боев и отступлений, а Атланта оказалась обложенной с трех сторон.

Железная дорога, ведущая в Теннесси, была теперь на всем протяжении в руках у Шермана. Его армия отсекла линии, ведущие на восток и на юго-запад, в Алабаму. Свободна была только одна железная дорога – на юг, в Мейкон и Саванну. Но Атланта была забита солдатами, беженцами, ранеными, и эта единственная ниточка никак не соответствовала вопиющим нуждам задыхающегося города. И все же – пока эту дорогу удерживали, Атланта могла сопротивляться.