Она заметила вдруг, что дышит прерывисто, с судорожными всхлипами, но глаза были сухи, как будто эта ночь выжгла все слезы и никогда больше она не сумеет заплакать. Медленно, пересиливая себя, она потянула свои тяжелые юбки и подняла их к бедрам. Ей было жарко и холодно в одно и то же время, но прикосновение ночного воздуха к лодыжкам хоть как-то освежало. Появилась ленивая, тупая мысль: а что сказала бы тетя Питти, если б увидела, как она разлеглась тут на парадном крыльце, задрав юбки и выставив на обозрение нижнее белье? Но ей было все равно. Ничто на свете не трогало ее. Время перестало существовать. Может быть, вечер только что наступил, а может, уже полночь. Она не знала и не хотела знать. Ей было все равно.

Глаза слипались, и что-то тяжелое, похожее на сон, накрыло ее своим темным крылом; она услышала только шаги вниз по лестнице и успела подумать: «Господи, если можешь, покарай Присси». Затем – черный провал неизмеримой глубины и неизвестной длительности, и вот уже Присси стоит рядом и бодрым, довольным тоном щебечет:

– Мы все сделали как надо, мисс Скарлетт. Небось матушка моя и то не сумела бы лучше!

Скарлетт глядела на нее из-под ресниц, слишком усталая, чтобы прогнать девчонку, слишком усталая, чтобы отругать ее и перечислить беды, которые случились по вине этой неумехи, претендовавшей на опытность, коей не обладала. В самый ответственный момент она вообще растерялась, стала неловкой и неуклюжей, задевала куда-то ножницы, опрокинула на постель тазик с водой, уронила новорожденного младенца. И нате вам: стоит тут как ни в чем не бывало и упивается собственной ловкостью, какая она молодчина!

Так янки, значит, хотят освободить негров? Ну, Бог им в помощь, освободителям, скоро узнают, что это за радость.

Скарлетт лежала в полном молчании, прислонясь спиной к перилам крыльца, и Присси, догадавшись о ее настроении, тоже примолкла и удалилась куда-то на цыпочках. Прошло довольно много времени, пока Скарлетт восстановила, наконец, дыхание и навела порядок у себя в голове. И тогда она уловила слабый отзвук голосов с дороги и топот множества ног, идущих с севера. Солдаты! Скарлетт медленно выпрямилась, села и оправила юбки, хотя и знала прекрасно, что никто не разглядит ее в темноте. Когда они поравнялись с домом – почти невидимые, размытые тени, – она окликнула:

– О, прошу вас!

Одна тень отделилась от общей массы и подошла к калитке.

– Вы уходите? Вы покидаете нас?

Кажется, тень сняла шляпу. В темноте прозвучал спокойный голос:

– Да, мэм. Именно так. Мы последние, кто оставался в окопах, примерно в миле к северу отсюда.