Присси с грохотом скатилась по лестнице, и Скарлетт увидела из окна, как проворно, оказывается, девчушка умеет двигаться. Такой прыти в этом никудышном подростке нельзя было и заподозрить.

Вернулась она не скоро и одна.

– Доктора весь день дома не было. Небось подхватился вместе с солдатами. А знаете, мисс Скарлетт, миста Фил-то преставился.

– Это как? Умер?

– Да, мэм, – подтвердила Присси, раздуваясь от важности. – Мне Тэлбот сказал, ихний кучер. Ему когда прострелили…

– Не отвлекайся. Дальше.

– А мисс Мид я и не видела. Кухарка говорит, мисс Мид его обмывает и обряжает, готовится закопать, а то янки-то уж почти что здесь. А вам кухарка велела передать: когда будет очень больно, то чтобы вы положили нож под мисс Мелли, ну, под кровать ейную, он и разрежет боль пополам.

За столь полезную информацию Скарлетт готова была влепить ей очередную пощечину, но тут Мелани распахнула огромные свои, бездонные глаза и прошелестела:

– Боже милостивый, неужели янки?..

– Нет, – решительно оборвала ее Скарлетт. – Присси вечно все выдумывает. Она лгунья.

– Да, мэм, я такая, – с готовностью согласилась Присси.

Но Мелани им провести не удалось.

– Они подходят, подходят, – бормотала она, зарываясь лицом в подушку; оттуда донеслось еле слышное: – Бедный мой малыш, мой бедный малыш… – Затем, после долгой паузы: – О, Скарлетт, ты не должна оставаться здесь. Тебе нужно взять Уэйда и уехать.

Мелани всего лишь произнесла вслух то, о чем думала и сама Скарлетт, не более того. Но, услышав свои мысли облеченными в слова, она вспыхнула от стыда и разозлилась. У нее что же – прямо на лице можно прочесть трусливые тайные помыслы?

– Не будь гусыней. Я ничего не боюсь. Ты же знаешь, я тебя не оставлю.

– Могла бы и оставить, ничего от этого не изменится. Я все равно умираю. – И она снова начала стонать и метаться.

Медленно, как глубокая старуха, Скарлетт спускалась по темной лестнице, нащупывая каждую ступеньку и цепляясь за перила, чтобы не упасть. Дрожащие от усталости и напряжения ноги подламывались на ходу, тело обливалось холодным потом. Жалкое, хилое существо, совершенно без сил, она кое-как выбралась на парадное крыльцо и шлепнулась на верхнюю ступеньку. Откинулась назад, оперлась спиной о столбик крыльца и непослушными пальцами расстегнула глухой ворот и лиф почти до самой груди. Теплая нежная ночь обволакивала ее целительной тишиной. Скарлетт лежала и тупо, как вол, таращилась во тьму.

Все позади. Мелани не умерла, и крохотный младенец, мальчик, от которого шуму было не больше, чем от новорожденного слепого кутенка, получил свое первое омовение на руках у Присси. Мелани заснула. Как она могла спать после таких кошмарных мук, да еще и невежественного родовспоможения, больше принесшего вреда, чем пользы? Скарлетт совершенно уверена была, что она-то сама уж точно бы умерла от такого обращения. А Мелани, когда все закончилось, даже еще пролепетала: «Благодарю вас», – правда, так тихо, что пришлось наклоняться к самым губам. И сразу после этого провалилась в сон. Как ей удалось – вот так взять и провалиться в сон? Скарлетт забыла, что и сама тоже после рождения Уэйда была унесена спасительным сном. Она забыла все. Сознание зияло пустотой. Весь мир зиял пустотой. Ничего не было, никакой жизни не существовало до этого бесконечного дня, и после тоже ничего не будет – только звук ее хриплого, загнанного дыхания, только струйки пота, ползущие из-под мышек к поясу, от бедер к коленям, – холодные, липкие, знобкие.