Он покопался в кармане, извлек носовой платок и промокнул ей глаза.

– Ну вот, и высморкай свой носик, как полагается воспитанному ребенку, – приказал он, и улыбка блеснула у него в глазах. – А теперь распоряжайтесь мной: что нужно делать? Надо управиться быстро.

Она послушно высморкалась, но думать, как оказалось, была еще не в состоянии. Что сказать ему? Что велеть делать? У нее дрожали и кривились губы, и смотрела она на него растерянно. Видя такую картину, он принял командование на себя.

– Миссис Уилкс родила ребенка? Значит, движение для нее будет опасно – опасно везти ее двадцать пять миль в этом расшатанном фургоне. Лучше оставить ее у миссис Мид.

– У Мидов нет никого дома. Я не могу ее оставить. Положим ее в фургон.

– Где эта ваша маленькая черная паршивка?

– Наверху, пакует сундук.

– Сундук? Никакой сундук не поместится. Мы сами-то едва туда влезем, да и то колеса того и гляди отвалятся. Позовите ее и велите отнести в повозку самую маленькую перинку, какая только сыщется в доме.

Скарлетт все еще не могла сдвинуться с места. Он крепко взял ее за руку, и как будто часть его жизненной силы перелилась в ее тело. Вот бы ей такую уверенную небрежность, как у него! Он решительно втащил ее в холл, но она опять остановилась, по-прежнему беспомощно на него глядя. Он насмешливо опустил уголки губ:

– Возможно ли? И это вы – та героическая юная дама, которая уверяла меня, что не боится ни Бога, ни человека?

Неожиданно он расхохотался и выпустил ее руку. Глубоко уязвленная, она пронзила его уничтожающим взглядом. Она ненавидела его!

– Я не боюсь, – заявила она.

– Нет, вы боитесь. Да вы сейчас в обморок упадете, а я, к сожалению, не ношу с собой нюхательных солей.

В бессильной ярости она топнула ногой – потому что не могла сообразить, как ему ответить, а потом, не говоря ни слова, схватила лампу и пошла по лестнице. Он поднимался следом, очень близко к ней, и ей слышно было, что он тихонько про себя посмеивается. Он этого звука спина ее выпрямилась и отвердела. Она вошла в детскую к Уэйду и увидела, что он, полуодетый, сидит на руках у Присси, цепко за нее держится и тихо икает. А Присси хнычет. Маленькая перинка лежала на кровати Уэйда, Скарлетт велела Присси отнести ее вниз и положить в фургон. Присси повиновалась: она поставила ребенка на пол, взяла перинку и стала спускаться вниз, а Уэйд поплелся следом, икоту его вытеснил интерес к происходящему.

– Пойдемте, – сказала Скарлетт, повернувшись к двери комнаты Мелани, и Ретт зашел следом за ней, держа шляпу в руке.

Мелани лежала недвижно, укрытая простыней до подбородка. Лицо было смертельно белое, но глаза, глубоко запавшие, обведенные черными кругами, сияли спокойным, ясным светом. При виде Ретта в своей спальне она не выказала ни малейшего удивления, приняв это как должное. Она постаралась улыбнуться, но улыбка получилась слабенькая и пропала, даже не коснувшись уголков губ.