– Обмотай этим концом ей рога, – велела Скарлетт, но Присси уперлась:

– Я коров боюся, мисс Скарлетт! Я ими никогда не занималась. Я не скотница, не из дворовых ниггеров, я из домашних ниггеров.

– Ты – из глупых ниггеров! У папы был плохой день, когда он купил тебя. Это самое худшее, что ему пришлось совершить в жизни. – Скарлетт медленно роняла слова, слишком усталая, чтобы злиться. – А я если когда-нибудь и соберусь с силами поднять руку, то чтоб задать тебе хорошую порку.

«Ну вот, – печально подумала Скарлетт, – я докатилась до того, что произнесла слово «ниггер». А маме такие вещи очень не нравятся, она была бы мной недовольна».

Присси быстро повертела круглыми глазищами: сначала изучила осунувшееся лицо своей хозяйки, а потом – жалобно ревущую корову. Из двух существ Скарлетт показалась ей менее опасной, а потому она покрепче ухватилась за бортик телеги и осталась, где и была.

Скарлетт на негнущихся ногах сползла с сиденья, терпя адские муки от каждого движения. Кстати, в этой компании не одна только Присси «боялася» коров. Скарлетт всегда их опасалась и даже в самом кротком и мирном существе усматривала скрытый злой умысел. Но сейчас не время тютюшкаться с маленькими страхами – тут великие страхи обступают тебя плотной толпой. По счастью, корова повела себя уступчиво и вежливо. Она понимала, что человек сочувствует ее страданиям, от него можно ждать помощи, и не делала угрожающих жестов, пока Скарлетт наматывала ей на рога конец своей бывшей нижней юбки. Другой конец она привязала к задку фургона – надежно, насколько позволили ее израненные пальчики. Но на обратном пути – к сиденью возницы – ей вдруг стало совсем худо. Мир провалился куда-то, она пошатнулась, теряя сознание. Но успела все-таки ухватиться за бортик и удержаться на ногах.

Мелани открыла глаза и, увидев стоящую рядом Скарлетт, прошелестела:

– Дорогая… мы уже дома?

«Мы дома!» При этих словах Скарлетт чуть не расплакалась горючими слезами. Дом! Мелани не знает, что нет у них никакого дома, они одни теперь в безумном, затерянном мире.

– Нет еще, – выдавила Скарлетт, стараясь помягче, сквозь комок в горле. – Но теперь уж недолго осталось. Я вот как раз корову нашла, у нас скоро будет молоко для вас с малышом.

– Бедный мой малыш, – прошептала Мелани и хотела было коснуться его рукой, но сил не хватило дотянуться.

Забраться опять в фургон – эта задача потребовала от Скарлетт всей воли, всей выдержки, всех сил без остатка. Наконец дело было сделано, она подняла вожжи. Лошадь стояла, опустив голову, понурая и безучастная, и с места двигаться не хотела. Скарлетт безо всякой жалости пустила в ход кнут. Хотелось бы, чтоб Бог понял и простил: ведь не так просто она тиранит измученное животное. «Надеюсь, простит, – подумала Скарлетт. – А нет – что ж, мне очень жаль. О чем говорить, «Тара» – вон она, впереди, пройти бы только четверть мили, а потом лошадь может лечь хоть прямо в оглоблях, если ей так захочется».