Странно, что сейчас она ничего не чувствует, кроме усталости, сковавшей ей руки-ноги тяжелыми железными цепями, и еще голода, от которого дрожат колени. Нет, о матери она будет думать позже. Сейчас мысли о матери надо вытеснить из головы, иначе она отупеет, как Джералд, или начнет монотонно всхлипывать, как Уэйд.

По темной парадной лестнице к ним спустился Порк. Он стремился держаться поближе к Скарлетт, как животное в холода жмется к очагу.

– А свет? – спросила Скарлетт. – Почему в доме такая темень, Порк? Принеси свечи.

– Они забрали все свечи, мисс Скарлетт, все, кроме одной, мы ею пользуемся в особых случаях, да и та уж почти догорела. Мамми пользуется фитильком в плошке с жиром, чтобы освещать детскую мисс Сьюлен и мисс Кэррин.

– Принеси, что осталось от свечи, – приказала она. – Поставь в мамин… в маленький кабинет.

Порк зашаркал по направлению к столовой, а Скарлетт ощупью нашла дорогу в чернильно-черные недра кабинета и утонула в старом диване. Отец по-прежнему держался за нее своей беспомощной, жалкой, доверчивой рукой – такие руки бывают только у маленьких детей и дряхлых стариков.

«Он совсем старик, он усталый, старый человек», – опять подумала она и слегка удивилась, почему это ей безразлично.

Заколыхался свет: в комнату входил Порк, высоко неся на блюдце оплывшую свечу. Темная пещера ожила: продавленный древний диван, на который они уселись, высокий, чуть не до потолка, секретер с изящным резным стулом перед ним и множеством полочек и ящичков, битком набитых всяческими бумагами, исписанными красивым почерком Эллен, потертый ковер на полу – все, все здесь было то же самое, и только Эллен здесь не было, не было больше тонкого духа лимонной вербены, пропитавшего ее платья, не было милого взгляда длинных миндалевидных глаз с приподнятыми к вискам уголками. У Скарлетт заныло сердце – нервам, онемевшим в первый момент после тяжелой раны, потребовалось снова обрести чувствительность. «Нельзя дать им ожить, сейчас нельзя. Пусть потом болят, всю оставшуюся жизнь. Но не теперь! Молю Тебя, Господи, не теперь!» Она взглянула на Джералда – лицо у него было цвета старой штукатурки, и впервые в жизни она увидела его небритым. Когда-то цветущая физиономия покрылась серебристой щетиной. Порк поместил свечу на подставку и подошел к дивану со стороны Скарлетт. Она подумала – нет, скорее почувствовала: если б он был собакой, то положил бы сейчас свою морду ей на колени и принялся скулить, чтобы ласковая рука потрепала его за ушами.

– Порк, сколько у нас здесь негров?

– Мисс Скарлетт, эти паршивые ниггеры, они все разбежались, а то и ушли вместе с янки, а другие…