Ее сдавленный шепот был мгновенно услышан в темноте, и голос того человека, к кому она взывала, мягко и умиротворяющее прозвучал над ее ухом: «Я здесь, дорогая. Я не отхожу от тебя».

Смерть и страх отступали, когда Мелани брала ее руку и осторожно подносила к своей холодной щеке. Скарлетт пыталась повернуться на бок, чтобы увидеть ее лицо, но не могла. Мелли вот-вот должна была родить, а янки того и гляди ворвутся в город. Город охвачен огнем, и они должны бежать, бежать. Но Мелли с минуту на минуту родит, и ей нельзя бежать. Она должна остаться с ней, пока не появится ребенок, и быть сильной, чтобы облегчить мучения Мелли… Раскаленные клещи и тупые ножи опять впились в тело Скарлетт, но она не должна выпускать руку Мелани.

Наконец появился доктор Мид, хотя в нем очень нуждались солдаты, лежащие у железнодорожной станции. Потом до нее донеслось:

– Горячка. Где капитан Батлер?

В кромешной тьме перед Скарлетт вдруг вспыхивал свет, и тогда ей казалось, что у нее появился ребенок, потом выяснилось, что это вскрикивает Мелани, которая не отходила от нее ни на шаг, успокаивая ее своими холодными руками, а не всплескивая ими понапрасну, как это делала рыдающая тетя Питти. Всякий раз, открывая глаза, Скарлетт окликала: «Мелли?» – и слышала в ответ знакомый голос. Но, принимаясь шептать: «Ретт… я хочу видеть Ретта», она припоминала, что Ретт не хочет видеть ее, и тогда перед ней представало лицо Ретта, темное, как у индейца, и его белые зубы скалятся в усмешке. Она хочет видеть его, и он ее нет…

Однажды, позвав Мелли, Скарлетт услышала в ответ: «Это я, моя девочка», и Мамми положила холодный компресс ей на лоб, но она продолжала возбужденно звать: «Мелли… Мелани!» – снова и снова, но та долго не появлялась. Мелани в это время сидела на краю кровати Ретта, и пьяный Ретт, сидя на полу, рыдал, положив голову ей на колени.

Каждый раз, выходя из комнаты Скарлетт, Мелани видела, что Ретт сидит на кровати в своей комнате с широко распахнутой дверью и не сводит глаз с двери напротив. Его комната была не убрана, повсюду валялись недокуренные сигары и стояли тарелки с нетронутой едой. Сидя на смятой постели, небритый и исхудавший, он курил одну сигару за другой и только молча смотрел на нее. Мелани на минуту останавливалась в дверях и сообщала: «Извините, но ей хуже», или «Нет, вас она пока еще не звала. Понимаете, у нее горячка», или «Вы не должны отчаиваться, капитан Батлер. Позвольте, я приготовлю вам кофе и что-нибудь поесть. Вы совсем изведете себя».

Доброе сердце Мелани разрывалось от сочувствия к нему, хотя сама она, полусонная, от усталости валилась с ног. Как люди могут рассказывать всякие гадости про Ретта… утверждать, что он бессердечный, испорченный и изменяет жене, когда она видит, как он тает на ее глазах, видит по его лицу, как он мучается. И валившаяся с ног Мелани спешила сообщить капитану Батлеру о состоянии Скарлетт. Он совсем осунулся, являя собой пропащую душу в ожидании Божьей кары… или маленького мальчика, столкнувшегося с враждебным ему миром. Впрочем, в глазах Мелани все представали детьми.