– Где Мамми? – спросила Бонни, вертясь на руках матери.

Та неохотно опустила дочку на пол.

Кажется, будет труднее, чем она предполагала. Скарлетт хотела встретить мужа довольно сдержанно и вскользь сообщить ему о ребенке! Вглядываясь в лицо Ретта, поднимающегося по лестнице, в его смуглое непроницаемое лицо, на котором ничего невозможно прочесть, Скарлетт решила, что сразу не стоит говорить о сокровенном. Конечно, мужьям полагается поскорее сообщать о таком радостном для них событии. Но судя по выражению его лица, оно вряд ли его обрадует.

Прислонившись к перилам, Скарлетт стояла наверху лестницы и гадала, поцелует ее Ретт или нет. Но он не поцеловал, а только сказал:

– Вы бледны, миссис Батлер. У вас кончились румяна?

Ни слова о том, что он скучал в разлуке, пусть даже для приличия. Хотя бы поцеловал ее перед Мамми, которая, неуклюже присев в реверансе, увела Бонни в детскую. Ретт остановился рядом и смерил жену небрежным взглядом.

– Не означает ли эта бледность, что ты скучала по мне? – спросил он улыбаясь.

Значит, он решил держаться так, быть по-прежнему ненавистным. Внезапно ребенок, которого она носила под сердцем, вместо желанного превратился в обузу, а этот в небрежной позе стоящий перед ней мужчина с широкополой шляпой в руке – в злейшего врага, причину всех ее несчастий. Глаза Скарлетт злобно сверкнули, что не ускользнуло от внимания Ретта, и улыбка сползла с его лица.

– Если я бледна, то по твоей вине, а не потому, что по тебе скучала. Можешь не обольщаться. Дело в том… – О, она не хотела говорить подобным образом, но слова сами слетели с ее губ. И, не думая о том, что их могут услышать слуги, она громко продолжала: – Дело в том, что я жду ребенка!

Ретт шумно вздохнул и скользнул взглядом по ее фигуре. Затем сделал шаг вперед, собираясь коснуться руки жены, но она отшатнулась, с ненавистью глядя на мужа.

– Вот как! – холодно сказал он, лицо его было непроницаемое. – Ну и кто же счастливый отец? Эшли?

Скарлетт вцепилась в стойку перил так, что уши резного льва больно вонзились в ее ладонь. Даже зная Ретта, она не ожидала от него такого чудовищного оскорбления. Конечно, он сказал это в шутку, но есть шутки, которые нельзя прощать. Ей захотелось броситься на него и выцарапать острыми ногтями его бесстыжие глаза.

– Будь ты проклят! – выдохнула она, обезумев от ярости. – Сам… сам знаешь, что твой. И я хочу его не больше твоего. Ни… ни одна женщина не захочет детей от такого, как ты, негодяя. От кого… о боже, от кого угодно, но только не от тебя!

Лицо Ретта потемнело, передернулось, точно от нервного тика.