Он медленно положил на моё горло ладонь и стиснул её. Тогда меня охватили испуг пополам с острым возбуждением, такие знакомые с того дня, как Вакхтерон стал меня преследовать. Я податливо легла в его ладонь, желая показать, что полностью покорна, и хотела шепнуть это, но хватка его обрела жёсткость. Он резко опрокинул меня на матрас и навалился сверху, даже не поморщившись, когда я впилась ногтями в его плечи. Тогда он скользнул по моему телу всё ниже и ниже; замерев дыханием на животе, поднял голову, и мы встретились взглядами. Я забыла обо всём, погружаясь в мерцание света и тьмы перед глазами от каждой его ласки и прикосновения. Он немного разжал пальцы, давая мне больше свободы, и тихо сказал:

– Расслабься.

Смотреть на его смуглое лицо, застывшее у меня между ног, на поднявшиеся лопатки, точно у пумы перед прыжком на охоте, на плавно поднимающуюся мускулистую спину, по которой змеилась встрёпанная коса, было страшно и желанно одновременно, и я вспомнила ту ночь, когда он стоял передо мной коленопреклонённым. Это было неправильно, это было страшно; но я хотела и любила его, человека с двумя жизнями и двумя личностями. И будто у меня был в самом деле выбор, я вдруг пожелала, чтобы он не останавливался.

Он приласкал губами и языком внутреннюю сторону бёдер. Потом вновь поднялся к животу, погрузив язык в чашечку пупка, и опять спустился ниже, к краю белья. Он дразнил меня и не спешил сам, и на лице его отразилась ленивая сытость хищника, поймавшего добычу и готовящегося свернуть ей шею; наконец, он втянул ноздрями воздух с кожи на моём животе, и мне впервые стало щекотно, неловко, стыдно. Я испуганно попробовала сжать бёдра и упёрлась в его плечи руками:

– Подожди, постой…

Обдав меня дыханием, он навалился сверху плотнее и впился губами в тёплую влажную складку поверх белья. Язык вжимал и вкручивал внутрь сырую ткань, проникая на самую малость и заставляя желать больше… больше и глубже. Тогда я перестала стыдиться; только положила ладонь ему на волосы и стиснула их в кулаке, вжала Вика в себя, не желая отпускать ни на миг: мир, казалось, задохнулся вместе со мной, в нём выжгли кислород, опалили грудь до самого сердца.

Вакхтерон – это был он, я видела его сквозь лицо Вика, кажущееся маской не хуже его собственной, – взглянул на меня потемневшими глазами: тогда я сделала то, что давно хотела, и сжала его волосы в пальцах, пропустив сквозь них. Тогда он толкнул пальцами край белья вбок и погрузил язык в мою плоть.