— Ты никогда не был его заменой. Никогда. Мы ценим в тебе тебя самого. Мы полюбили тебя таким, какой ты есть, и все. — Горькая улыбка тронула ее губы, когда она покачала головой. — Хочется верить, что и ты привязался к нам и воспринимаешь нас так же.

Ригель не ответил. Правда заключалась в том, что он знал только два крайних состояния: отчаянную любовь и полное равнодушие, и между ними не существовало других чувств. Исключительное отношение к нему Маргарет слишком часто подталкивало его к отказу от любой зарождающейся в душе спонтанной привязанности.

— Как бы ты ни хотел, я не в силах выполнить твою просьбу. Я не могу допустить, чтобы ты снова там оказался. — Анна подняла лицо, ее глаза блестели лихорадочным блеском. — Как ты можешь хотеть туда вернуться? В то ужасное место? Погоди! — Анна подняла указательный палец, чтобы Ригель ее не перебивал. — Думаешь, я не понимаю, что это за учреждение? Ты в самом деле хочешь обратно в «Санникрик»?

Ригель сжал кулаки. Точильщик нещадно кусал и царапался, и он слышал его отчаянный беззвучный крик.

— Надо найти другое решение. В любом случае мы можем вместе найти выход из этой ситуации, мы можем… — Я люблю ее.

Признание обожгло Ригелю губы. Он вытащил на свет то, что прятал даже от самого себя. Невыносимый момент…

В ледяной тишине эти слова прозвучали как приговор.

— До безумия, — процедил Ригель сквозь зубы.

Он чувствовал на себе недоверчивый взгляд Анны, и ему не надо было смотреть на нее, чтобы увидеть, как та застыла на месте, с трудом осознавая услышанное. Ригель впился ногтями в ладони и наконец поднял на нее пронзительные глаза.

— Теперь понимаешь? Я никогда не смогу смотреть на нее как на сестру.

Анна оторопело молчала и смотрела на него так, как будто его здесь не было, а перед ней стоял кто-то, кого она видела впервые. Ригель выдержал паузу, чтобы дать ей прийти в себя, потом добавил:

— Это не мое место. К тому же пока я здесь, она не будет по-настоящему счастлива. Он вспомнил улыбающееся лицо Ники, когда она наклеивала пластырь ему на грудь. И в тот момент Ригель понял, что если у сказки, придуманной для таких, как он, и есть конец, то, кажется, он знал его с самого начала.

«Звезды одиноки, — однажды сказала ему Маргарет, — как и ты. Они светят откуда-то издалека, а некоторые уже погасли. Звезды одиноки, но они никогда не перестают сиять, даже если их не видно».

За прошедшую ночь Ригель все про себя понял. Когда Ника пальчиком нарисовала созвездие у него на груди, когда он наблюдал за тем, как она спит, сам не смыкая глаз ни на мгновение. Теперь он знал, что где-то глубоко в его сердце она всегда будет с ним.