Новости давно закончились, а Кейт все сидела, уставившись в экран.

– Талли из нас сделала героев, – сказала она в пустоту. – Даже из меня.

И тут вдруг почувствовала, как что-то едва заметно шевельнулось под ее ладонью. Так слабо, что сперва она не обратила внимания. Нахмурившись, она взглянула на Джонни.

Он медленно открыл глаза.

– Джонни? – прошептала она, боясь, что ей померещилось, что она все же сошла с ума от бесконечной тревоги. – Ты меня видишь?

Он сжал ее руку. Впрочем, какое там сжал, в других обстоятельствах она бы этого прикосновения и не почувствовала, но сейчас чувствовала его изо всех сил, смеясь и плача одновременно.

– Ты меня видишь? – спросила она снова, наклоняясь ближе. – Моргни, если видишь.

Джонни медленно моргнул.

Кейт принялась целовать его щеки, лоб, сухие, потрескавшиеся губы.

– Ты знаешь, где находишься? – наконец спросила она и, подавшись назад, нажала на кнопку вызова медсестры.

В его глазах мелькнула пугающая растерянность.

– А я? Меня ты узнаешь?

Остановив на ней взгляд, он тяжело сглотнул, медленно разомкнул губы и прохрипел:

– Моя… Кейти.

– Да, – сказала она, чувствуя, как по щекам текут слезы. – Я твоя Кейти.

Следующие семьдесят два часа пронеслись вихрем непрерывных осмотров, процедур, анализов и заключений. Кейт присутствовала на каждой врачебной консультации: с офтальмологом, психиатром, специалистами по физической и социальной реабилитации, по восстановлению речи и, разумеется, с доктором Шмидтом. Нужно было получить от каждого официальное подтверждение, что Джонни готов к выписке и может отправиться в реабилитационный центр в Сиэтле.

– Ему с вами повезло, – заявил доктор Шмидт под конец их последней встречи.

– Это мне с ним повезло, – с улыбкой ответила Кейт.

– Да. А теперь я вам рекомендую пойти в кафетерий и пообедать. В эту неделю вы потеряли много веса.