И только тут заметила Талли. Ее лучшая подруга навеки стояла у кровати Джонни, полностью экипированная для съемки: красный джемпер с треугольным вырезом, черные брюки, безупречный макияж, в руках микрофон.

– О боже, – прошептала Кейт.

– Это не то, что ты думаешь.

– То есть ты тут не репортаж снимаешь?

– Репортаж, но я собиралась с тобой поговорить. Все объяснить. Я как раз пришла у тебя спросить…

– И для этого оператора привела? – уточнила Кейт, отступая.

Талли подбежала к ней с мольбой в глазах.

– Мне начальник сегодня звонил. Меня уволят, если я не сделаю репортаж. Я решила, что ты поймешь, я тебе все расскажу, и ты поймешь. Ты ведь знаешь, как много это для меня значит, но я бы ни за что на свете не причинила зла вам с Джонни.

– Как ты посмела? Я думала, ты моя подруга.

– А я и есть твоя подруга. – В голосе Талли сквозила паника, а во взгляде плескалось что-то настолько странное, незнакомое, что Кейт лишь спустя мгновение догадалась: страх. – Не стоило нам снимать без тебя, я согласна, но я решила, что ты не будешь возражать. Джонни точно не стал бы. Он живет новостями – как и я. Как и ты когда-то. Он понимает, что наша работа…

Кейт влепила ей пощечину – со всей силой, на которую была способна.

– Это не твоя работа. Это мой муж. – Ее голос сорвался. – Вон. Пошла вон. – Талли не двинулась с места, и тогда Кейт закричала: – Прочь! Проваливай отсюда на хрен. К нему допускаются только члены семьи!

Какой-то аппарат возле кровати Джонни пронзительно запищал.

В палату ворвался белоснежный отряд медсестер. Оттолкнув Талли и Кейт, они молниеносно переложили Джонни на каталку и увезли прочь.

Кейт осталась стоять посреди комнаты, глядя на пустую кровать.

– Кейти…

– Вон, – бесцветным голосом сказала она.

Талли ухватила ее за рукав:

– Ну брось, Кейти. Мы с тобой лучшие подруги навеки. Что бы ни случилось. Ты ведь помнишь? Я тебе нужна.

– С такими друзьями врагов не надо.