Она невольно вздрогнула, встретив ледяной взгляд Джонни.
– Похоже, сегодня вашей дружбе пришел конец.
Бледный утренний свет, лившийся в окна, яркими пятнами оседал на белых подоконниках. В небе с криками носились чайки, волны с силой шлепались о берег – значит, где-то рядом плыл паром.
Обычно эти звуки радовали Кейт. Прожив много лет на побережье, она до сих пор любила смотреть на проползавшие мимо паромы, особенно по ночам, когда они светились совсем как плавучие шкатулки с драгоценностями.
Сегодня она даже не улыбнулась. Сидя в постели, она держала в руках книгу – только для того, чтобы муж оставил ее в покое. Буквы расплывались перед глазами, черными точками плясали на кремовой бумаге. Вчерашняя катастрофа снова и снова разыгрывалась у нее в голове с десятков различных ракурсов. Этот заголовок: «Гиперопека. Почему девочки-подростки ненавидят своих матерей».
Ненавидят.
Вот доктор Тиллман подходит, рассказывает, какая Кейт ужасная мать; ее мама в первом ряду начинает плакать; Джонни вскакивает с места, что-то кричит оператору, но слов не разобрать.
Она все еще не оправилась от шока, толком не чувствовала ничего, кроме оцепенения. Но под этим оцепенением бурлила ярость, чудовищная, звериная ярость, какой ей не приходилось испытывать никогда в жизни. Она так редко злилась по-настоящему, что сама боялась этого чувства. Казалось, начни она кричать, никогда уже не остановится. Поэтому она сидела тихо, заперев на ключ ящик со своими чувствами.
И все смотрела на телефон, ожидая звонка от Талли.
«Повешу трубку», – сказала она себе. Именно так она и собиралась поступить. Даже не без удовольствия предвкушала этот момент. Все годы их дружбы Талли выкидывала такие вот номера (впрочем, нет,
Не в этот раз.
Теперь Кейт плевать хотела, что станет с их дружбой, слишком она была зла, слишком обижена. Если Талли желает остаться ее подругой, пусть сама помучается.
Она вздохнула, надеясь, что эта мысль принесет облегчение, но никакого облегчения не почувствовала. События вчерашнего дня сломили ее.
Раздался стук в дверь. Это мог быть кто угодно из ее родных. Прошлым вечером они с ней носились как с писаной торбой, защищали ее, оберегали, точно она хрустальная. Мама и папа остались на ночь. От мамы было не скрыться, будто она боялась, как бы Кейт ненароком не покончила с собой. Папа без конца хлопал ее по плечу и повторял, что она красавица, а близнецы, которые не очень-то понимали, что случилось, но нутром чуяли беду, висли на ней не отлипая. Одна только Мара держалась на расстоянии и наблюдала за происходящим со стороны.