– Я тебе кучу книг дарила.

– Ты сказала, что однажды, когда мне будет грустно и тяжело, она меня выручит.

Кейт внезапно захотелось отодвинуться, отстраниться, но по обе стороны от нее сидели дети.

– Да, – только и ответила она.

– В последние недели я несколько раз за нее бралась и каждый раз откладывала.

– Ничего страшного…

– И теперь понимаю почему. Просто она нам всем нужна.

Протянув руку, она взяла с журнального столика «Хоббита» в мягкой обложке, много лет назад подаренного матерью. Казалось, что с того дня, когда Кейт поделилась с дочерью любимой книгой – точно передала ее по наследству, – прошла целая жизнь. Целая жизнь и всего один миг.

– Круто! – обрадовался Уильям. – Мара нам будет читать.

Лукас пихнул брата локтем:

– Да тихо ты.

Кейт обняла сыновей, не отрывая взгляда от красивого, серьезного лица дочери.

– Хорошо.

Мара откинулась на спинку, теснее прижалась к Кейт и открыла книгу. Голос ее немного дрожал в самом начале, но окреп, когда история по-настоящему закрутилась.

– Жил был в норе под землей хоббит…[135]

Август пролетел незаметно, перетек в ленивый сентябрь. Кейт пыталась наслаждаться каждым мгновением, но сколько ни настраивай себя на позитивный лад, от правды не убежишь: она таяла день ото дня.

Стиснув руку Джонни, она сосредоточилась на ходьбе. Переставляй ноги, одна, потом другая, дыши. Она устала от того, что ее постоянно возили в кресле или носили на руках, точно ребенка, но ходить становилось все труднее. Мучили головные боли – порой такие жгучие, что дыхание перехватывало и стирались из памяти даже лица родных и привычная обстановка.

– Кислород дать? – прошептал Джонни ей на ухо, чтобы не услышали дети.

– Я дышу, как Лэнс Армстронг[136] во время Тур де Франс. – Она попыталась улыбнуться. – Нет, спасибо.

Джонни усадил ее в любимое кресло на веранде и укутал шерстяным покрывалом.