Смеясь, она повернулась к Кейт. Эти слова, эти воспоминания на одно прекрасное мгновение отодвинули реальность.
– Как ты вообще со мной дружила?
Кейт улыбнулась в ответ:
– А как я могла с тобой не дружить?
Забираясь в кровать Джонни и Кейт, Талли чувствовала себя самозванкой. Она понимала, что не просто так спит в их комнате, но сегодня это казалось неправильным – еще больше, чем обычно. Записи Кейт напомнили ей обо всем, что они пережили, обо всем, что вот-вот потеряют.
Лишь к трем утра она провалилась с беспокойный сон. Ей снилась улица Светлячков, две девочки, несущиеся на велосипедах по склону холма в темноте. Ветер пах свежесрезанной травой, в небе сияли звезды.
Но Кейт рядом не было. Ее велосипед с лязгом рухнул посреди дороги, белые веревочные кисточки еще дрожали на рукоятках руля.
Талли резко села, хватая ртом воздух.
Дрожа, она соскользнула с кровати, надела халат. Прошла по коридору – мимо десятков сувениров из прошлого, мимо фотографий, запечатлевших десятилетия, проведенные бок о бок, мимо двух закрытых дверей, за которыми спали, вероятно мучаясь похожими кошмарами, дети.
Заварила себе чаю, вышла на веранду, и, втянув носом темный, холодный воздух, снова смогла дышать.
– Плохой сон приснился?
Она вздрогнула, услышав голос Джонни. Сидя в кресле, он смотрел на нее снизу вверх. И в его глазах плескалась та же тоска, что пропитала каждую пору, каждую клеточку ее собственного тела.