– Ты точно будешь в порядке, пока нас нет?

– Точно. Не пропускать же Маре репетицию, а мальчикам – бейсбол. Да и Талли скоро вернется.

Джонни рассмеялся:

– Я бы не был так уверен. За то время, которое она тратит, чтобы купить продукты на один раз, я бы мог целый фильм сделать.

Кейт улыбнулась:

– Для нее это все внове.

Когда Джонни уехал, дом позади нее окутала непривычная тишина. Глядя поверх мерцающей глади Саунда на противоположный берег, увенчанный короной из небоскребов, она вспомнила, как сама когда-то жила в городе, рядом с Пайк-плейс-маркет, – была молодой, делала карьеру, носила пиджаки с подплечниками, ковбойские ремни и сапоги гармошкой. Тогда она встретила Джонни – и без памяти влюбилась. Она хранила столько воспоминаний о нем: как он впервые поцеловал ее, назвал Кейти, сказал, что не хочет причинить ей боль.

Сунув руку в сумку, лежавшую рядом, она достала тетрадь и некоторое время разглядывала ее, скользя кончиками пальцев по тиснению на кожаной обложке. История подходила к концу. Она записала все – по крайней мере, то, что смогла вспомнить, – и надеялась, что детям эти записи помогут так же, как в свое время помогли ей.

Открыв страницу, на которой остановилась, она взяла ручку.

Пытаясь записать собственную историю, я поняла кое-что удивительное. Сначала изо всех сил вспоминаешь даты, места, лица. Думаешь, что главное – изложить факты, что, оглядываясь назад, вспомнишь взлеты и падения, хронологию событий от юности до зрелости. Но это далеко не все.

Любовь. Семья. Смех. Вот что остается, когда все дела сделаны, все слова сказаны. Всю жизнь я считала, что нужно делать больше, хотеть большего. Пожалуй, мою глупость можно извинить: я была так молода. А теперь я хочу, чтобы мои дети знали, как я горжусь ими и как горжусь собой. Мы – вы, я и папа – и есть все, что нам нужно. У меня было все, о чем я могла мечтать.

Любовь.

Вот что останется с нами навеки.