– И что ты хочешь этим сказать?

– По крайней мере, у меня есть принципы. Скажи, Элизабет, в чем твое главное достижение, а? Каковы твои притязания на славу? Наверное, то, что благодаря тебе в самолеты набивают еще больше пассажиров. Браво. Из-за тебя условия перелетов стали совсем хреновыми. Тебе заплатили за то, что ты сделала людей несчастными. Поздравляю! Ты достойный представитель династии Огастинов.

(Похоже, что два десятилетия совместной жизни идеально подготовили их к этому моменту, снабдив именно тем оружием, которое нанесет максимальный ущерб; теперь это уже не дуэль, а скорее локальная гражданская война.)

Она говорит:

– Ну должен же хоть кто-то в этой семье зарабатывать деньги. (Пассивно-агрессивный намек, что он не мужчина.)

Он говорит:

– Если ты так хотела денег, оставалась бы в Новой Англии и выходила бы замуж за какого-нибудь скучного банкира. (Виктимблейминг в ответ.)

Она говорит:

– Ой, я бы с радостью вернулась в прошлое и сделала другой выбор. С большой радостью. Иногда я мечтаю все переиграть. (Решительное укрепление обороны.)

Он говорит:

– Нет, это не так. Ты сама не веришь в свои слова. Ты просто находишься в режиме «бей или беги». Это работает твое миндалевидное тело. (Инфантилизирует ее, относится к ней как к пациентке на приеме у врача, а не как к жене.)

Она говорит:

– Хорошо, милый, как скажешь. (Поглаживает его по голове, как мать – маленького ребенка, отчетливо давая понять: а я могу инфантилизировать тебя еще больше.)

Он отталкивает ее ладонь, подходит к окну, скрещивает руки на груди и смотрит на дождливую улицу (как будто ему так противно, что даже видеть Элизабет не хочется). Во время ссоры оба их телефона начали пищать и жужжать, тоненькая струйка входящих сообщений теперь превратилась в поток, но они не обращают внимания.

– Даже если бы у тебя получилось все переиграть и выйти замуж за этого банкира, знаешь, что произошло бы? В конце концов ты бы оказалась точно в таком же положении. Ты бы раздражалась, злилась, жила в постоянном стрессе и чувствовала себя одинокой, что бы ты ни выбрала, кто бы ни был твоим мужем. И знаешь почему?

– Ну давай, открой мне глаза.

– Потому что ты не умеешь любить, Элизабет. Ты просто на это не способна.

Какое-то время она молчит (молчание не имеет никакой цели или скрытого мотива; теперь она по-настоящему задета). Дождь стучит в окно. В конце концов она тихо спрашивает: