И поскольку влечение наносило меньше ущерба самолюбию, чем страх, они, как правило, верили именно в эту историю: пары, которые познакомились на висячем мосту, испытывали гораздо большее влечение друг к другу и гораздо чаще ходили на повторные свидания, чем контрольная группа пар, которые познакомились на прочном, большом, невысоком и, надо признать, скучном мосту в Канаде.

Другими словами, люди создавали историю, которая объясняла им самих себя, а потом верили, что их выдуманная история и есть объективная истина. А значит, если Элизабет удавалось заставить мужчин нервничать с помощью очень личных и откровенных вопросов, они могли неправильно истолковывать это волнение, говоря себе, по сути, следующее: «Видимо, меня действительно влечет к этой девушке, если я так нервничаю рядом с ней».

Отсюда проистекал и заключительный вопрос интервью: «Вы верите в любовь с первого взгляда?» Этот вопрос был грубой манипуляцией, психологическим эквивалентом «магических способностей» фокусника, когда вы думаете, что выбираете карту из колоды наугад, но на самом деле берете именно ту, что задумал фокусник. Спрашивать испытуемого, верит ли он в любовь с первого взгляда, именно в тот момент, когда его одолевают физические проявления чрезвычайно сильного аффекта, – все равно что подавать ему на блюдечке ту трактовку реальности, за которую он готов будет ухватиться.

После этого испытуемому давали две вещи: во-первых, тематический апперцептивный тест, чтобы определить возможное романтическое влечение и сексуальное возбуждение, а во-вторых, номер домашнего телефона Элизабет, поскольку процент испытуемых, звонивших, чтобы пригласить ее на свидание, был важным показателем для исследования.

Именно этот сценарий, доведенный до совершенства, Элизабет и использовала на Джеке в тот вечер, когда они познакомились. За годы их отношений, а потом и брака, она так ему об этом и не рассказала. Она думала, что избавляет его от неприятных переживаний; Джек был такой романтической натурой, так дорожил чистотой и волшебством их предыстории, что она не хотела отравлять ему память об этом, сообщая, что на самом деле он стал объектом изощренных психологических манипуляций. Она не хотела, чтобы он знал, что лихорадочная взбудораженность, которую он испытывал в ту ночь, была, по крайней мере отчасти, протестирована в лаборатории и оценена экспертами. Сначала ее беспокоило, что она так раскрутила его на эмоции, но потом выяснилось, что он наблюдал за ней издалека, через окно, точно так же, как она наблюдала за ним, что он был по уши влюблен в нее еще до того, как они познакомились, и это как будто снимало с нее вину. А потом, по прошествии многих месяцев и лет, все это перестало иметь значение. Они были парой так долго, что какой бы обманный маневр она ни использовала в самом начале их отношений, по-настоящему счастливое время, которое они провели вместе, перевешивало эту ложь.