– Любовь приходит в ад, в котором я сижу в цепях, где меня признают виновным, хватает вас за сердце и говорит надзирателю: «Я пойду вместо него». – Я повернулся и посмотрел на брата. – Сэр, мы живем в злом, жестоком мире. Где порой бывает очень мало смысла.

Где надежда кажется чем-то таким, что мы делали в детстве, а любовь, за которую мы цепляемся, выскальзывает у нас меж пальцев, как холодная вода, но… – я постучал себя по груди, – ничто из того, что здесь происходит, не меняет того факта, что любовь исцеляет раны. – Я покачал головой. – Это единственное, что способно…

Взгляды всех присутствующих в зале были прикованы ко мне.

– Это единственное, за что стоит бороться, – закончил я и повернулся к Бобби. Мне очень хотелось думать, что мои глаза излучали улыбку. – Так что, нет, сэр, у меня нет ненависти к моему брату.

Судья кивнул. Откинулся на спинку стула. Тот скрипнул. Еще одна долгая пауза. Затем он громко втянул воздух сквозь зубы и почесал подбородок.

– Вы создали суду реальную проблему, мистер Брукс.

– Это как же, ваша честь?

Он поднял протокол с решением присяжных. Там имелся официальный список совершенных мной преступлений, а также пояснительная записка с перечислением наказаний, положенных за них.

Судья помахал этой бумагой.

– В римские времена это называлось «почерком требований, которые были против нас». Сегодня штат Флорида заставляет меня, как того требует закон, на основании совершенного вами преступления приговорить вас к тюремному сроку.

– Я понимаю.

Он указал на двенадцать пустых стульев присяжных.

– Они признали вас виновным в непредумышленном убийстве. Они не согласились ни с вами, ни с доводами вашего адвоката, что у вас имелось моральное обязательство защищать эту женщину и ее дочь, – он указал на Каталину и Габи, сидевших позади Элли, – за пределами географических границ вашего дома и места работы.

Я кивнул.

– Да, сэр.

Судья снова помахал листом бумаги.

– Такое решение предполагает как минимум восемь лет тюремного заключения. Как максимум – два пожизненных срока, отбываемых один за другим.

Мне не нравилось то, куда он клонит, но я кивнул.

– То же самое говорит и мой адвокат.

Судья откинулся на спинку стула и несколько минут постукивал карандашом по столу. Затем он произнес: