Он собирался меня обнять, но я остановила его, прижав руку к его груди. Тогда он накрыл мою ладонь своей и быстро, сильно, чуть не до синяков, сжал ее, а потом отпустил.

– Ма писала, что ты сбежала. Никто не знает, где ты. Но они что-то такое подозревали после того, как ты попыталась в первый раз. Твоя мать приезжала и расспрашивала о тебе. Говорила, что твой отец видел тебя в Нью-Бедфорде, хотя и не уверен, что это была ты.

Я поморщилась. В тот день я вела себя очень глупо.

– Прошло немало времени. Я в армии уже больше года.

Он покачал головой, по его переменившемуся лицу разлилось изумление.

– Я искал тебя. Если бы не искал, то проглядел бы. Из тебя вышел ладный парень.

– Ты меня искал? – Это мне не понравилось. Сердце у меня по-прежнему сильно колотилось, из-за тугого шейного платка стало тяжело дышать.

Он пожал плечами:

– Просто хотел убедиться, правда ли ты сбежала и сделала это. Но я и так знал. Не сомневался, что у тебя все получилось. Поэтому искал тебя.

– Ты не расскажешь? – спросила я, так, словно мне снова было десять лет и меня поймали в моих волшебных штанах.

Я понимала, что нас окружают люди, замечала движения, шум, догадывалась, что за нами наблюдают, что нас слышат. Мне не следовало вести себя так, словно мне есть что скрывать, но охвативший меня страх, вероятно, был очевиден, и Финеас отступил и увлек меня в темноту.

– Я не расскажу, Роб, – тихо пообещал он. – Я на тебя никогда не доносил. – Он ухмыльнулся и на миг стал похож на того мальчишку, который всегда заставлял меня стараться еще сильнее, всегда видел во мне достойного соперника.

– Нет, – пробормотала я, – никогда.

Мы смотрели друг на друга, ощущая, как воспоминания прошлого сталкиваются с новой, немыслимой реальностью. Это казалось головокружительным, и потому мы оба отвели взгляд, стараясь прийти в себя.

– Где ты был, Фин?

– Здесь. Там. Везде. В последнее время в Род-Айлендском. Я числюсь в отряде полковника Патнэма. Мы стоим за рекой, в Нельсонс-Пойнт. Я прибыл на торжество. Моя рота участвовала в построениях на поле. Теперь мои товарищи где-то пьют, а я решил осмотреться.

– И хорошо сделал, – прошептала я.

Он помолчал, расправил плечи, переступил с ноги на ногу, словно не зная, что сказать и как поступить. Прошло много времени, мы оба сильно переменились.

– Они устроили праздник в честь чертова французского дофина, хотя людям уже год ничего не платят. Что мы здесь чествуем? – едва слышно прошипел он.

Я не знала, что сказать, и сомневалась, ждал ли он вообще моего ответа, но мы с генералом много сил вложили в это празднование, и поэтому я почувствовала себя задетой.