Волосы у меня были распущены, но я решила не собирать их в хвост. Соблюдать приличия в столь поздний час, когда мы одни, за закрытой дверью, казалось излишним. Генерал тоже был не при параде. От свежего воздуха и долгих часов в павильоне, проведенных за танцами, его обычно чуть волнистые волосы закудрявились сильнее, и несколько прядей, выбившись из растрепавшегося хвоста, упали на лоб. Мы оба были босиком: едва взглянув на наши ноги, я заметила, как очевидна разница между нами. Мои ступни были узкими, а щиколотки – тонкими. У генерала ступни были шире, тут и там пробивались заметные волоски. Я подогнула пальцы на ногах и поскорее отвела взгляд, но он все равно заметил то же, что и я.

– Никогда не разувайтесь, Самсон. Вас выдают даже ступни.

– Но вы уже знаете, кто я.

Он кашлянул:

– Да. Что ж… дайте мне руку.

– Не могу припомнить ни единой мелодии, – сказала я. Ладони у меня были крупные, но его казались просто огромными. – Томасы всегда пели только гимны.

– Хм. Я знаю гимн, который нам подойдет. – И он принялся напевать «Хвала Господу Всемогущему, Властителю всех творений» в темпе, скорее напоминавшем вальс, и, чуть поклонившись, протянул мне другую руку.

Я стала подпевать, и мы двинулись с места, приноравливаясь друг к другу.

– Вы ведете, Самсон. Прекратите. Будьте женщиной, или мы столкнемся.

– Я и есть женщина. Это вы двинулись не в ту сторону. Вероятно, оттого, что вы левша? – возразила я.

– Вы танцуете не женскую партию. Вы делаете то же, что и я. Я наступлю вам на ногу.

В коридоре послышались шаги, и мы замерли, испугавшись, что вели себя слишком громко. Где-то открылась и закрылась дверь, шаги стихли.

– Давайте попробуем снова, – потребовал он.

Мы взялись за руки и снова двинулись – влево-два-три, вправо-два-три, снова влево-два-три и снова вправо-два-три, подпевая шепотом «Хвалу Господу», фыркая и стараясь не расхохотаться.

– Вы по-прежнему танцуете мужскую партию, – выдавил он со смехом.

– Я боялась, что мне придется танцевать с одной из офицерских жен, и решила заранее подготовиться. А теперь запуталась и не могу вспомнить, какая из партий чья.

– Нам нужна другая мелодия. Может, «Янки-дудль»? Она повеселее, – предложил он.

Мы применили более лихую и энергичную версию тех же движений, тихо напевая в такт, и мне удалось правильно протанцевать всю партию, до самого конца, но я забыла, что должна сделать реверанс, и мы одновременно поклонились и стукнулись лбами.

– Ох! Вот черт. – Генерал рассмеялся и прижал к голове ладонь. Другой рукой он стал растирать мне лоб. – Простите, Самсон. Больно, наверное.