– Нет. Я пытаюсь быть тем… кто я есть. – Он ничего не ответил, и мои слова повисли в воздухе. Я продолжала: – Элизабет написала мне, что однажды я стану женщиной, внушающей восхищение. Она была ко мне очень добра.

– Она была очень добра ко всем, – сказал он.

– Хм-м.

– Что означает это «хм-м»?

– Это меня не утешает. Если она была очень добра ко всем, значит, в том, что она относилась так ко мне, нет ничего особенного.

– М-м, – прошептал он. – Что ж, я не припомню никого, кому она писала бы так же, как вам, – произнес он. – Она дорожила вами.

В носу у меня защипало от слез. Ну и день.

– Она почти десять лет отвечала на мои письма. И вы тоже, – прибавила я. – Хотя… в письмах вы были совсем иным.

Я вдруг поняла, что мне нравится над ним подшучивать. Это помогало мне высвободить чувства, отвлечься от томления, которое жгло грудь.

– Надеюсь, что так. Я писал не солдату. Я писал не по годам зрелой девочке.

– Вы тоже относились ко мне с добротой.

– Ну конечно.

– Но я представляла вас похожим на преподобного Конанта. Или на дьякона Томаса. Или даже… на Джорджа Вашингтона.

Он прыснул:

– Или Бенджамина Франклина? – И расхохотался.

– Вы встречались с мистером Франклином? – спросила я.

– Конечно, встречался. Дамы его обожают. Все дело в его уме.

– Умный мужчина всегда привлекателен. Что за жизнь он прожил!

– Конечно. – Генерал зевнул, и я тоже.