– Почему вы предложили мне стать вашим адъютантом? Разве адъютантов не выбирают из офицеров?

Он долго молчал, и я подумала, что, возможно, не узнаю правды или вообще не услышу ответа.

– Вы меня удивили. Заинтересовали.

Теперь настал мой черед замолчать, надеясь, что он продолжит.

– Сейчас я понимаю… что вы меня всегда интересовали. Даже когда вы были лишь голосом, звучавшим со страниц писем, вы не походили ни на кого из тех, кого я знал. Элизабет думала, что вы чудо. Она читала мне отрывки из ваших писем и качала головой. «И как мне на это ответить, Джон?» – говорила она.

– Я никогда не писала о девичьих делах, – произнесла я.

– Нет. Никогда. – В его голосе звучал смех.

– Предполагалось, что я буду учиться искусству письма и ведения пристойных бесед. Но я жаждала новых знаний и потому была счастлива, когда поняла, что Элизабет готова говорить о серьезных вещах и глубоких мыслях.

– Она говорила, что чувствует себя так, будто ее допрашивает опытный судья, и порой отдавала мне письма. Так я… так я тоже втянулся. Я не возражал. Когда я писал о том, что привело к войне, я упорядочил и прояснил собственные убеждения.

– Мне очень нравились ваши письма. Думаю… если бы я не родилась девочкой, тем более служанкой, я бы хотела изучать право. С вами в Йеле учились женщины?

– Нет. Но уверен, вы бы добились своего.

– Женщин принимают в университеты?

– Нет. Не принимают.

– Быть может, после войны… если я останусь Робертом Шертлиффом, смогу поступить в университет. – Сердце у меня быстро забилось. Я не осмеливалась мечтать о том, что будет завтра или позже в будущем. Но, возможно, мне удастся прожить жизнь, выдавая себя за мужчину. И если не полностью, то хотя бы то время, которое понадобится, чтобы осуществить все, чего я хотела и для чего требовались штаны и утянутая корсетом грудь.

– Вы продолжите этот маскарад? – тихо спросил он. – Значит, в женской участи для вас нет ничего привлекательного?

– В ней есть многое, – прошептала я, но перечислять не стала.

Мне хотелось ощутить, как подол платья щекочет ноги, как волосы тяжелой копной ложатся на плечи. Были и другие вещи, о которых я прежде не думала, но которые интересовали меня теперь, после встречи с ним.

От одной этой мысли у меня заболела грудь и стало тянуть в животе, но я постаралась отвлечься от этой неутолимой жажды и сосредоточилась на разговоре:

– Натаниэль однажды сказал мне не притворяться тем, кем я не являюсь. Но я делаю вовсе не это.

– Разве нет? – рассмеялся он.