– Финеас Томас, – пробормотал он, но Финеас услышал его.

– Да, сэр.

– И ты зачинщик?

– Да.

– Кто еще? – снова спросил генерал. – Лейтенант Томас действительно говорит за всех вас? За девяносто восемь солдат?

Мятежники зашевелились.

– И вы позволите ему принять за вас наказание?

Больше никто не выступил вперед.

– Генерал Патерсон, – выпалила я, – могу ли я сказать от имени лейтенанта Томаса?

Сердце у меня колотилось так громко, что я слышала лишь, как мой голос отдается у меня в голове, но все вокруг обернулись ко мне, и я поняла, что меня услышали. Финеас помотал головой. Генерал Патерсон не шевельнулся.

– Лейтенант Томас служит с 1775 года. Он один из десяти братьев. Все десять вступили в армию. Четверо погибли. Ни одна семья не отдала больше, чем его. Прошу, проявите к нему милосердие! – взмолилась я.

Финеас яростно замотал головой:

– Нет. Я не хочу милосердия. Я хочу справедливости.

– Я не могу воздать тебе по справедливости, – отвечал генерал. – И никому из вас не могу.

– Тогда зачем вы здесь? Зачем все мы здесь? – заорал Финеас.

Бунтовщики за его спиной согласно загудели.

– И правда, зачем? – выкрикнул генерал. – Этот вопрос я задаю себе каждый день, с тех пор как началась эта война. Зачем я здесь? Ради чего это все? На этот вопрос каждый из нас должен сам дать ответ.

Мятежники переглянулись, снова уставившись на Финеаса, а генерал обратился прямо к нему:

– Я ничего не могу сделать, чтобы отплатить тебе, лейтенант. Никто из нас не может возместить тебе то, что ты отдал и что потерял. В этом деле нет справедливости. Она не существует. Но я дам тебе свою спину и позволю отомстить.

Он снял мундир, бросил его на землю и принялся расстегивать жилет, а потом стряхнул с плеч рубашку и остался в одних штанах и сапогах.