13

Я не сдержалась — засмеялась.

— Ну ладно, я, это никогда не было секретом, но ты? Меня? Любишь? — давилась я от смеха. — Это мама велела тебе так сказать? Выпытать у меня про архив? Убедить, что ты жить без меня не можешь? Ройтман, — скривилась я, — ты любишь только себя. Да и на мой счёт ошибаешься — я тебя больше не люблю.

Он покачал головой. А потом подтянул меня к себе.

Вдохнул запах. Скользнул ладонями по коже.

По телу прокатилась волна предательского жара. Дыхание сбилось.

— Любишь, — сказал мне на ухо Ройтман.

Я покрылась мурашками, словно от озноба.

Он улыбнулся. Скорее тепло и печально, чем нагло и самодовольно.

— И, не поверишь, но я всё ещё твой.

Дверь за ним уже давно закрылась. А я всё никак не могла отдышаться.

Чувства метались испуганными птицами, душа трепыхалась, как бельё на ветру.

Чёрт тебя подери, Ройтман! Чёрт тебя подери!

Я ничего не могла с этим сделать, но Димка не вызывал во мне и сотой доли того, что я почувствовала от единственного прикосновения Марка.

И может, я больше не любила Ройтмана, но Димку любила ещё меньше.

Я им дорожила, обожала, уважала. Боготворила. Но не любила.

И как бы ни хотела, ничего не могла с этим сделать.

Я развернула оставленный лист.