Выписка по счёту.

На чёртов ремонт, еду, поездки, Димка выпотрошил свой счёт почти полностью, ни разу не сказав, что такую дорогую краску не потянет, розетки можно купить и подешевле, и эти шторы ему не по карману. Не смог. Не позволил себе меня расстроить, ведь я так старалась. С восторгом принимал все мои идеи и молча платил за всё, что я предлагала, а я даже ни разу не подумала, во что это всё обходится.

Он берёг мои деньги, не позволяя ни за что платить, он же мужчина, а я девушка без работы, а я бессовестно пользовалась его щедростью, заботой и теплом.

Я никогда в жизни не считала деньги и не умела этого делать, ведь они никогда не заканчивались, а он многое не мог себе позволить просто потому, что это дорого.

Я жила на стыке плохо — хорошо, легко переступая черту, а он никогда не наезжал даже на разделительную полосу на парковке.

Меня не мучили угрызения совести и не заботили чувства других людей, а он два года каждый день поддерживал маму умершей жены и не мог себе позволить просто не взять трубку.

Он был слишком хорош для меня, или я для него слишком плоха.

Но Ройтман прав, в его среде я — чёртова сорная трава.

Ядовитая, живучая, ползучая.

Сорняк, что думает лишь о себе и губит всё остальное.

Я должна вернуться туда, откуда вырвалась.

Туда, где все такие, как я.

Туда, где мне самое место.

— Дим, я… — встретила я его вечером дома. Начала разговор прямо у порога, чтобы он не успел меня перебить, а я передумать. — В общем, я должна уехать.

Я думала об этом весь день.

И ничего другого не придумала — я должна вернуться.

Не сменить квартиру, не сбежать в другой город, не купить новые документы — вернуться.

Во-первых, не должна скрываться под чужим именем.

Претензии предъявить некому, но и жить с паспортом и мужем умершей девушки, не сказав ему правду жестоко и бесчеловечно. А сказать и снова разбить сердце — и того хуже.

Во-вторых, я залезла в прихваченное из сейфа Рахманова и, конечно, нашла архив.