Не знаю, ждал ли он, что я отвечу. И если отвечу, что именно.

Но я не ответила.

То есть мысленно я, конечно, сказала:

«И я тебя! Прости, что не сразу разглядела. Что так ничего и не поняла. Ну, ты же знаешь, я никогда не была особо сообразительной. Но я вернулась ради тебя».

Но вслух не проронила ни слова.

Он тяжело вздохнул.

— Пошли. Тебя ждут.

Я пошла одеваться. Рахманов остался на улице.

Почти оделась и почти вышла, осталось надеть босоножки, когда услышала то, что так много раз слышала. Как где-то у меня над головой бьётся о стену кровать, воет от наслаждения мачеха и рычит…

Подхватив туфли в руку, я сбежала вниз.

В окно эркера я хорошо видела Рахманова, что стоял у машины, прижав к уху телефон.

Не поняла.

Я вернулась к спальне. Всё тот же звук: рык мужчины, стоны мачехи.

Открыла дверь. В нашей спальне было пусто. Звук шёл сверху, хотя казалось, что доносится прямо из-за двери.

Поднялась выше на этаж, снова прильнула к окну.

Ну не мог же мой муж одновременно быть и на улице, и в спальне.

И сейчас он стоял на улице.

Я осторожно приоткрыла дверь спальни.

Также осторожно закрыла, развернулась… и врезалась в Марка.

— Чёрт! Напугал, — схватилась я за сердце. Оно буквально выпрыгивало из груди.