– Да где уж мне! – отвечаю я, не скрывая гнева. – В самом деле, откуда безобразной карлице Мэри Грей знать, что такое любовь? – Кэтрин вздрагивает, словно я наотмашь ударила ее по лицу. – А тебе не приходило в голову, что Хертфорд, может быть, преследует свои цели?

– Неправда. Не проси объяснять, откуда я это знаю. Просто знаю. Он боится, страшно боится Сесила, и все же…

– Ему есть ради чего рисковать.

– И есть что терять!

В этом она, конечно, права.

– Кто еще об этом знает? – спрашиваю я.

– Только Джуно.

– А священник? Кто вас венчал?

– Какой-то бродячий клирик без места, его давно уже и след простыл. Ох, Мышка, – говорит она вдруг еле слышно, голосом испуганной девочки, – что же я наделала?

Кровь капает с ее обкусанного ногтя и марает атласное платье.

– А ты не…? – И я перевожу взгляд на ее живот, снова испытывая острую жалость.

– Нет! – Но голос ее звучит как-то неуверенно. – Да нет, не думаю. В последние месяцы у меня была кровь. Правда, нерегулярно… – Она загибает пальцы, что-то подсчитывает в уме. – И слабо.

– Это потому, что ты так исхудала. – Я беру ее за руку; даже мои пальцы без труда смыкаются у нее на запястье. – Всем известно, регулы прекращаются, если мало ешь.

Кэтрин никогда не отличалась хорошим аппетитом: за обедом всегда собакам под столом перепадало больше, чем ей самой.

– Да, верно, – сникнув, выдыхает она. – Об этом я не подумала.

– Послушай, – говорю я, – все не так плохо, как кажется!

Впрочем, нас обеих это не слишком успокаивает. Меня пугает то же, что и Кэтрин: что сделает королева, если узнает о браке, заключенном без ее дозволения? Точнее, не «если», а «когда».

Кэтрин теребит какую-то цепочку у себя на шее.

– Смотри, – говорит она, поймав мой взгляд, и вытаскивает из-за корсажа пару колец на цепочке: одно с заостренным бриллиантом, другое – пять золотых колец, сплетенных в одно.

– Они от него? – Я наклоняюсь, чтобы взглянуть. Оба кольца дорогие и искусной работы: это не безделушки, сработанные второпях. Приходится признать, что у Хертфорда серьезные намерения.