– Может. Уезжаю завтра. В Чикаго, потом в Калифорнию.

Наступает пауза, растерянное молчание. Голди пристально на меня смотрит.

– Если это вымогательство ради большего гонорара…

– Никакое это не вымогательство, Голди. Я просто ухожу.

– Ты собирался опубликовать сенсацию десятилетия! Ты не можешь просто взять и все бросить! Что со статьей? Она закончена?

– Нет. И не будет.

– Ты сказал, твои источники надежны и все проверено. Так что же произошло?

– Ничего. Просто я решил с этим покончить. Даже если бы я мог доказать в суде все то, что мне рассказали – а я, вероятно, не смогу, – печатать это неправильно. Вытаскивать на свет болезнь несчастной женщины, подвергать всю семью страданию из-за того, что случилось более десятка лет назад, а может, и не случилось вовсе. Это не журналистика. Это мерзкая спекуляция, призванная поставить человека на колени, и пусть я презираю этого человека, все же решил, что не хочу марать этим руки.

– Все из-за нее, так ведь? Из-за твоей драгоценной Белль. Она похлопала длинными ресничками, и ты весь размяк. Я видела, что тебя к ней тянет, но не думала, что ты из тех, кого легко ухватить за молнию штанов. Как ты посмел быть таким доверчивым? Тем более зная, что поставлено на карту! Ее отец – опасный человек, угроза всем принципам, на которых должна стоять эта страна, и он нацелился на место в Конгрессе. Твоя статья положила бы конец его амбициям.