Ты обессиленно откидываешься на спинку дивана и тихо плачешь. Я делаю к тебе шаг, но ты вскидываешь руку, отстраняя меня. В комнате нарастает молчание, тяжелое, невыносимое. Наконец ты смотришь на меня.

– Почему сейчас? Если все это правда, почему это всплыло именно сейчас?

– Потому что кто-то наконец начал задавать вопросы. Версия событий, изложенная ее докторами, всегда вызывала сомнения. В палате пациента не должно быть канцелярского ножа. К тому же работники лечебницы помнят, что накануне твой отец нанес незапланированный визит. И кое-кто видел, как он коротко поговорил с одним из уборщиков на этаже, где располагалась палата твоей матери. Однако ни у кого не хватило смелости сказать то, о чем все догадывались: что так называемый несчастный случай с Элен на самом деле мог быть прикрытием для чего-то более мрачного. К сожалению, имя твоего отца имеет большой вес. Достаточный, чтобы люди боялись говорить правду. А лечебница, взимающая по несколько тысяч долларов в месяц, не хотела бы подобной огласки. Несчастный случай для них предпочтительнее самоубийства.

По твоему лицу, по твоему застывшему взгляду я не могу понять, как ты восприняла мой рассказ.

– Ты так и не ответил на мой вопрос. Почему эта так называемая подруга хранила молчание целых тринадцать лет? И как вышло, что рассказать в итоге она решила именно тебе?