– Дело не в отце. Дело в нас. В том, что я не могу тебе доверять и теперь сомневаюсь во всем, что ты когда-либо говорил. Ты утверждаешь, что собирался мне рассказать. Когда? После того как я сбегу из отцовского дома и сяду с тобой в поезд до Чикаго? Знаешь, как это выглядело бы? Как будто я была твоей соучастницей! Как будто по доброй воле передала тебе всю информацию, чтобы уничтожить собственного отца!

– Так вот что тебя беспокоит? Что подумают люди? Я только что отказался от статьи, над которой работал несколько месяцев. Ради тебя. Нарушил свое журналистское слово, сжег все надежды когда-либо получить работу в газетном бизнесе. Ради тебя. Неужели все это не имеет значения?

Ты смотришь на меня пустыми глазами.

– Что ты хочешь услышать? Что меня не волнует то, как ты использовал мою мать в качестве материала для одной из своих историй? Или не волнует то, как ты обвел меня вокруг пальца? Я должна притвориться, будто ты не испортил все в погоне за своей журналистской славой? Извини. Такого не будет. Потому что ты все-таки испортил.

– Не говори так, Белль. Меньше чем через сутки этот город и все, что с ним связано, станут для нас воспоминанием. Все, о чем мы мечтали, жизнь, которую мы планировали, начнется в ту минуту, когда мы сядем в этот поезд. Остальное не важно.