Я сразу понял, что он не в себе: слишком бледный, волосы всклокочены, глаза затуманены.

– Ну и чего? Что дальше? – сказал я как можно спокойнее.

– Дальше ты будешь выполнять то, что скажу я.

– Это вряд ли.

– Мы с тобой не закончили. – Он угрожающе приближался. – Справедливость должна быть восстановлена! Ты жалкий слабак, не имеющий права называться победителем.

– Да ради бога. – Я поднял руки вверх. – Можешь забирать себе любые лавры. Я не претендую. И сказал тебе об этом много раз. Отпусти девчонок, и, если пожелаешь, мы с тобой подеремся. Скорее всего, ты меня победишь, потому что у меня температура и меньше всего мне сейчас хочется совершать резкие движения.

Алик прыснул.

Я достал телефон.

– И куда же ты собрался звонить? – Его улыбка сияла в темноте. – Маме? Папе? Или, может, в полицию?

Я хотел позвонить Сане или, на худой конец, Мите, но сети не было.

– Обыкновенная глушилка, – радостно сообщил Алик.

Он был возбужден и необычайно доволен.

Я огляделся и, заметив неподалеку стул, сел на него.

– Давай просто поговорим? – предложил я.

– Поговорим? – Алик скривился. – Поговорим – это для девочек. А мальчикам положено сражаться.

– Поговорим – это для всех, кто хочет прийти к обоюдному согласию.

– А я не хочу приходить к согласию! – Он вдруг разозлился. – Я хочу сражаться!

– Тогда почему мы не на крыше?

– Не понял. – Он на секунду замер. – Что это значит?

– В кино финальный поединок должен происходить на крыше, чтобы проигравший потом свалился вниз.