Им предстоит еще не один нелегкий разговор, но пока Либби не справится с окончательным этапом своей последней работы, ей не стоит отвлекаться.
Хорошенько отведя назад плечи, Либби распрямила спину, пытаясь избавиться от постоянной сутулой позы, что возникала, когда она склонялась к видоискателю или к компьютерному экрану.
Сев в кресло на крыльце, она бережно распечатала бандероль. Внутри лежало послание, написанное четким аккуратным почерком, показавшимся ей знакомым. Записка была от Элайны.
Либби погладила пальцами состарившийся и побледневший за полвека кожаный переплет. Он был стянут уже выцветшей голубой лентой, что не давала раскрываться страницам. Либби осторожно сняла ленту. Стоило ей открыть дневник, как в корешке что-то хрустнуло и издало скрип. На титульной странице, подписанной четким красивым почерком, значилось: «
Почерк Оливии был аккуратным и размеренным. И от осознания того, что рукописная манера Оливии и Элайны очень напоминает ее собственную, на душе у Либби немного потеплело.
Когда она перевернула первую страницу, из дневника выпали две черно-белые фотографии, засунутые поближе к корешку, чтобы не помялись. На первом снимке были запечатлены две молодые женщины, которые стояли перед большущим «Понтиаком», припаркованным у магазина.
Старшей из них было на вид лет двадцать с небольшим. Одета она была в красивый, шитый по фигуре, костюм, и на улыбающихся губах у нее пылала яркая помада, чего не пригасили даже скудные возможности черно-белой фотографии. Второй особе было чуть больше пятнадцати. Она была в рабочем полукомбинезоне и ничуть не улыбалась. Скорее, она даже с нетерпением глядела в объектив. Автомобиль стоял перед тем самым зданием магазина, который только что взялась ремонтировать Сьерра в партнерстве с Либби.