– Мы все равно с ней сегодня увидимся. У тебя есть какие-то признаки, что все плохо?

– Нет.

– Тогда – свистать всех наверх! Надо помочь тебе его сохранить.

Либби вгляделась в его лицо, ища в нем каких-либо признаков огорчения или досады. Но не нашла там ничего подобного. Черт подери, ей даже померещился возбужденный блеск в его глазах!

– Не радуйся раньше времени, Коултон.

– Поздно, – пожал он плечами. – Я глубоко к тебе небезразличен, и все последние недели я только и гадал: в чем же моя промашка?

– Ты ни в чем не промахнулся.

Он с облегчением выдохнул.

– И дальше не собираюсь. Я останусь рядом с тобой и с ребенком.

* * *

Лофтон они нашли на четвертом этаже больницы. Медсестра указала им нужную палату. Пройдя за занавеску, Либби увидела, что Лофтон лежит на больничной койке, сжимая перед собой пластиковый лоток. Лицо ее было бледным и измученным.

– Лофтон, – негромко позвала ее Либби.

Оставив Коултона у двери, Либби приблизилась к ее постели. Подняв глаза, Лофтон некоторое время пристально глядела на нее, после чего сомкнула веки. С одной стороны лица у нее расплылся огромный синяк, вдоль подбородка шли ссадины, оставленные, видимо, раскрывшейся подушкой безопасности.

– У тебя голос прямо как у мамы.

– Правда?

– Да.

– Элайна попросила тебя проведать. Она будет здесь в ближайшие часы. Насколько я поняла, она еще в Нью-Йорке.

Лофтон прижала пальцы к виску:

– Здорово.

Либби подтянула поближе к койке стул и села.