Дойдя до последнего перекрестка, она свернула на Флиндерс-стрит. Здесь тоже все было знакомо ей: трехэтажный, с полукруглыми окнами, магазин Гриффитсов, где художницы покупали кофе; клетчатый фронтон Общества глухих. Делия всмотрелась в экипажи, стоявшие вдоль обочины, но не заметила вагонетки Агатиных друзей. Значит, ей не выбраться сегодня из города – разве что пешком идти в Виндзор, за три с лишним мили.

Окутанная торжественной воскресной тишиной, она брела по улице, вдоль пустых железнодорожных путей, пока не очутилась у собора Святого Павла. Она уже бывала в нем однажды, когда сбежала от Агаты. Те первые дни были самыми трудными, и Делия надеялась найти здесь утешение. Блудная сестра! – она так и не решилась тогда на исповедь и, посидев немного на задней скамье, тихо удалилась. Теперь же – как ей зайти туда, презренной грешнице?

Но ведь сегодня праздник.

Делия поднялась по ступеням и вошла в притвор. Из длинного гулкого нефа потянуло запахом свечей и холодом полосатых каменных стен. Собор был полон народу, многие стояли в проходе между скамьями; десятки нарядных шляпок и мужских котелков беспрестанно покачивались, обращаясь то в одну сторону, то в другую, и шелестело передаваемое по рядам «Да будет с вами мир» – служба перевалила уже за половину. Далеко впереди сиял золотом алтарь и белела на вершине резной кафедры неподвижная фигура архиепископа. Делия не могла разглядеть его лица, но в душе засело неуютное чувство, будто сам он видит ее сквозь толпу. Миг – и людское море расступится, обнажив узорный пол, и перст указующий пригвоздит ее к месту. Список будет велик: Агата, Эдвин; тонны лжи, идолопоклонство, блуд – нераскаянные, смертные грехи. Когда-то она думала, что, взойдя на борт «Лунганы», спасется; но ковчег пришел из огня в полымя. Кого теперь в этом винить?

Звоном в ушах задернуло, как шторой, благодатный церковный гул. Розовая шляпка впереди махнула плюмажем, явила широкое, добродушное лицо с носом-пуговкой, и полные губы неслышно произнесли: «Да будет мир с вами». Делия заученно ответила – а может, ей это только почудилось, потому что в глазах у розовой шляпки мелькнула тревога. Вокруг начало темнеть, словно в узкие витражные окна заглянула туча. «Вот теперь-то я упаду», – явственно сказал кто-то в голове. Ах, если бы оказались рядом руки, уже однажды подхватившие ее! С трудом превозмогая себя, Делия сделала несколько шагов к выходу; нащупала стену, передохнула чуть-чуть – ноги дрожали, тошнота подкатывала волнами. Кто-то прошел мимо, скрипнула боковая дверь – и запахло улицей: неубранным конским навозом и теплым ветром. Выбравшись наружу, Делия села прямо на ступеньку, как сидят у ворот храма нищие калеки. Дурнота постепенно отступала, сменившись чувством голода, и она вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего чая у сестры. В сумочке было два шиллинга, но на что их потратишь, когда всё закрыто? Город смотрел украшенными витринами – непонимающе и чуть стыдливо, как глядят счастливые на тех, кто в беде. Она снова подумала о Джеффри. Неужели он стал бы отсиживаться в магазине в праздничный день? Даже если он и переживал, то наверняка недолго. В городе у него полно друзей, к кому можно напроститься на обед и там, в общем веселье, забыть обо всем.