— Тебя каринец этот на уши поставил, вполбумаги, не меньше, — с порога объявил он.

— А по-русски? — раздраженно переспросил Чингиз. — Здесь тебе не зона.

— Старик тебя нагрел рублей на пятьдесят, не меньше, — терпеливо перевел Целлулоидов.

— Почему меня? — Чингиз снял пиджак и принялся за брюки. — Ты ведь с ним расплачивался. Значит, тебя и нагрел.

Целлулоидов удивленно вскинул глаза. Подобного бывший уголовник Вася Целлулоидов от своего хозяина не ожидал. Конечно, деньги не большие, расстраиваться причин не было, но сам факт, какое-то детское вероломство…

— Красиво, — улыбнулся Целлулоидов. — Давно я собирался тебя пивком угостить. Теперь пива у нас хоть залейся, — ловко отбился Вася Целлулоидов и добавил: — Я могу тебе и за постой уплатить, и за науку.

— Успеешь, — отрезал Чингиз, пряча костюм в шкаф. — За все уплатишь… Был у Ашота?

Утром Чингиз направил Целлулоидова на Фаянсовую, там, на складе, ему обещали импортную сапожную фурнитуру. Надо было нанять такси и подбросить фурнитуру на Охту, в обувной цех Савунца.

— Ашот хочет купить дозатор для склейки подошвы, — Целлулоидов шел следом за Чингизом на кухню. — За три тысячи.

— Пусть покупает, его производство, — буркнул Чингиз.

Целлулоидов искоса взглянул на Чингиза, — пожалуй, впервые он видел хозяина под такой бузой. Но промолчал. Кича приучила — не возникай по ненужности с вопросами. Возник с вопросом, и глядишь, сам уже ступил в бузу.

— Вот. Селедочку приканал, атлантическую. Люблю с помидорами и огурчиками, — промолвил Целлулоидов. — Садись. Я супец сварганил, пальчики оближешь. И мясо с картошкой. Самая еда под пиво.

Чингиз отодвинул стул, сел. Очень уж аппетитно смотрелось блюдо с помидорами и огурцами. И селедочка жирно тускнела широкой спинкой… Чингиз сорвал с бутылки золотистую нашлепку и плеснул пиво в тяжелый литой стакан.

Целлулоидов жевал, слепо глядя в угол кухни. И запивал пивом. Пил Целлулоидов солидно, с пониманием, по-женски оттопырив мизинец. Не в пример хозяину. Чингиз пил короткими торопливыми глотками, возвращал стакан на стол, доливал золотистой, рассеченной пузырьками упругой струей и вновь принимался пить, отдуваясь и чего-то выжидая.

— Ну? Что молчишь? — проговорил наконец Чингиз.

— Спрашивай — отвечу, — мирно произнес Целлулоидов.

— Как же ты умудрился проболтаться о лесобилетах? — Чингиз крутанул стакан, завивая в пиве глубокую воронку. — Пьян был, что ли? — Чингиз сдерживал ярость.

Глаза Целлулоидова всплыли над краем стакана из-под вскинутых век, чуть задержались и медленно, не мигая, сместились к Чингизу.