Андрей легко, упруго, быстро шел по хорошо накатанной лыжне, а березки вдруг забегали, закружили вокруг него в каком-то колдовском танце-хороводе. Он улыбнулся, прибавил ходу. И так же заторопились, закружились вокруг и нежные белые березки. С этого и началась у них веселая, захватывающая игра. Андрей сначала тихо, осторожно подкрадывался к березкам из-за зеленого ельника. Потом, выждав минутку, глубоко вздохнув, стремительно врывался в белую рощу, и… березки-русалочки, будто и в самом деле напуганные его внезапным появлением, быстро рассыпались во все стороны, перебегая с места на место и прячась друг за друга. Так быстро, что в глазах начинало мельтешить, как в непроглядно густой, начавшейся вокруг метелице… Переводя дыхание, Андрей резко, на полном ходу, останавливался. И так же мгновенно останавливалось и замирало вокруг белое царство березовых фей. Постояв, двигался дальше тихо и медленно. И так же тихо и медленно трогались с места, прячась, как и прежде, друг за друга, белые стволы березок. Он переходил на бег. И так же стремительно бежали навстречу, обходя его с двух сторон, березки. Он летел будто на крыльях, летел изо всех сил, и вокруг срывалась такая густая белая метель, что ему и впрямь мерещился вокруг тихий, непроглядно густой снегопад. И даже после того, как он снова резко останавливался, снегопад еще какое-то мгновение кружился вокруг и слепил глаза. А иногда он прищуривал или совсем закрывал глаза и долго мчался вслепую, привычно, по инерции, удерживая лыжи в глубоких лыжнях и представляя себя в сплошной снежной метели и после того, как березовая роща оставалась позади и по сторонам мерцали бронзовеющие под низким зимним солнцем стройные стволы корабельных сосен…

Выходя на лыжню, он почти никогда не сталкивался со встречными лыжниками, потому что обитатели санатория, будто условившись молчаливо, раз и навсегда начинали как один свои лыжные прогулки всегда и только в одном направлении, от низенького турникета и сразу сворачивая влево. И редко, очень редко, да и то разве лишь кто-нибудь из новичков, кого-то там догонял. А догнав, сразу же налегал на лыжи и обгонял. У Андрея, помнится, такое случилось один лишь раз, уже в самом конце пребывания в санатории. Снова был ясный, солнечный день, лыжи скользили легко, казалось, летели вперед сами по себе, без малейших усилий лыжника. Приближалась березовая роща. Андрей набрал полную грудь терпкого соснового, с морозцем воздуха, задержал, выдохнул, слегка пригнулся, взял разгон, и… сразу же замелькала, закипела вокруг белая березовая метель. Андрей прибавил ходу, и где-то впереди, совсем, казалось, близко, в кружении белокорых стволов поманила его вишневым свитером и белым беретиком знакомая, до боли родная девичья фигурка. Мелькнула внезапно, скорее призрачная, чем реальная, откликнувшись в сердце острой, невыносимо знакомой болью. Упершись палками в землю, с ходу, резко дернувшись всем телом, Андрей остановился. Остановившись, встряхнул головой, закрыл глаза, раскрыл… Улеглась колючая белокорая метель. Тихо толпились вокруг белые березки. Но яркое вишневое пятно свитера не исчезало. Мелькало впереди, то прячась на миг за белыми стволами, а то появляясь снова.