— Чего уж там, детки мои родные! Любите друг друга и живите в мире.

Брат и сестра в самом деле полюбили друг друга. С той поры они много времени проводили вместе и вели долгие серьезные разговоры.

— Всех женщин следовало бы согнать на площадь Кальвина и, как в средние века, сжечь на огромном костре, — говорил Альберт.

— Ты прав, — соглашалась Белла.

И добавляла:

— Мужчины тоже не лучше.

— Ты права, — соглашался Альберт.

Оба смотрели друг на друга печальным, застывшим взглядом и, скрипя зубами в невыносимой тоске, кляли собственный пол.

— Не верь мужчинам.

— Не верь женщинам.

Они поселили с собой эту ненависть в их сером, приличном и холодном доме, где все еще жила память об отце, учителе. Хотя минуло десять лет, как учитель умер. Но осталась прежняя обстановка, остались его книги, ружья, подставка для трубок, ситечко, через которое он просеивал табак, и сын тихо-мирно продолжал курить угасшие отцовские трубки, охотился с его ружьями и читал его книги. Разговаривали они о нем, словно о живом, как будто он уехал на недельку-другую, но вскоре вернется.

Вдова бывало спрашивала беспокойно:

— В чем вышел Альберт?

— В папином смокинге.

Папа жил.

3

Альберт пришел домой поздно.

Вдова учителя тотчас отвела его в сторонку и испуганно зашептала:

— По-моему, с девочкой опять что-то неладно.

— Неужто!