— Нет.

— Нет? Хорошо. Кого посоветуете?

Эслинг вздохнул, собираясь заговорить, но вместо слов вырвалось лишь глухое рычание.

— А старый барон тоже не держал палача? Надо думать, он сам вершил правосудие? Как хозяин Эслинге и глава рода?

Воцарилось молчание. Такко дописал и наконец поднял глаза. Барон сидел сгорбившись, вобрав голову в плечи, опустив глаза. Руки комкали подол рубахи. Оллард откинулся на спинку кресла, спокойный, невозмутимый. На Эслинга он смотрел столь же безмятежно, сколь на Такко за шахматами — уверенный в выигрыше, начавший партию ради игры, а не заранее известного итога.

— Да имейте же хоть каплю милосердия… — сдавленно выговорил Эслинг.

— Милосердия? Сколько угодно! Уверяю, ваш брат мечтает о красивой смерти. А вы сможете хоть немного обелить себя.

Стукнула скамья, скрипнул пол: барон поднялся.

— Нет. Ни за что. Сперва придётся меня убить.

— Это легко устроить! Ардерик будет рад казнить вас обоих! Эслинг, право, вы мне надоели. Выбирайте, кто возьмётся за меч, Ардерик или вы. И скажите спасибо, что я вообще позволил вам выбор.

Барон ушёл, не проронив больше ни слова. Такко принёс записи Олларду на подпись и не удержался:

— Он скорее сам удавится, чем согласится. Он всю зиму твердил, что не поднимет меч на брата.

— Может и так. Но сдаётся мне, что ненависть к Ардерику перевесит. Барон уже сглупил на Солнцестояние, лишь бы братца не скрутили проклятые южане. Посмотрим, что он выберет на этот раз.

***

В последние месяцы замок давил особенно сильно. Тенрик задыхался в каменном мешке, пропахшем ложью и лицемерием. Проклятые граф и сотник снова правили здесь, в укреплениях, на пустоши. Смотрели на Тенрика свысока, распоряжались его запасами, людьми, землями. Женой — та и рада крутить хвостом, бесстыдница, даром что на сносях. А теперь отняли и семью.

Всё катилось в выгребную яму с самой зимы. Не должно было случиться настоящей войны. Немыслимо было расстаться с отцом и матерью врагами. Не подобало им погибнуть так страшно. А их погребальный костёр должен был зажечь он, старший сын и наследник, а не какой-то чужак. И уж точно Шейн не должен ждать казни в башне, а Тенрик — прикидывать, как поднимет на брата меч. В страшном сне не могло такое привидеться.

Пусть бы Шейна высекли, клеймили, сослали к рыбакам — Тенрик вынес бы его позор как свой, но брат бы жил. Север учил не только достойно встречать смерть, но и ценить жизнь. Тенрик каждый год смотрел на прорастающие зёрна и рождение ягнят как на чудо. Смешно, глупо, по-детски — но его вправду завораживало, как неукротимая волна жизни захлёстывает пустынные земли. На этом стоял Север. Страшно вспомнить, сколько Тенрик вытерпел от брата! Если каждую обиду принять за овцу, получится стадо, которое покроет все восточные пастбища и поля до самых гор. Правда, выпороть бы его и сослать подальше, чтобы сбить спесь — но не убивать! Не заслужил!