Они поднялись до больших круглых часов на углу старого дома. Косточкин оступился в лужицу со снегом, ловя видоискателем часы.

43. Поединок

43. Поединок

Московитов было многажды больше защитников замка, но, так как они вынуждены были охранять свои острожки вокруг крепости от возможного нападения отряда Гонсевского и Христофора Радзивила, стоявшего под Красным, то и бросить значительные силы на штурм не могли. Нападение было отбито, пролом заделывали день и ночь пахолики, шляхтичи, смольняне, забрасывали землей, камнями, бревнами, засыпали кирпичи, обагренные кровью, оттащив трупы и зарыв их на склоне оврага с молитвой монахов и ксёндзов. Были погибшие и в своих домах. Несколько домов сгорели. Воздух в городе плыл тяжкий, все еще цветочный и горький от гари. По оврагам цвели черемухи, в садах доцветали поздние яблони. Лошади подыхали от бескормицы. Болели люди. Смерть забирала раненых после мучений в гноище. По башням и на пряслах сидели вороны в ожидании падали. Город, воспетый Куновским, медленно превращался в ужасный склеп. Но сдаваться воеводы не думали. Гонсевский обещал помощь, то и дело тревожа нападениями войско Шеина. В Варшаве король, по слухам, собирал войско на поход к Смоленску. Так что дело не казалось безнадежным. К Гонсевскому уже шел отряд с пехотинцами и драгунами из Голландии, набранными Янушем Радзивилом, сыном Христофора Радзивила.

— Кого тут только нет, — говорил, качая головой, пан Плескачевский. — Новый Вавилон! Немцы, голландцы, татары, литвины, мы, русские, французы, испанцы… А на переговорах я встретил старого знакомца по первой еще осаде, ротмистра Джорджа Лермонта, хорошего малого, шотландца. Но теперь он уже Юрий Андреевич, на службе у царя… Сколь переменчива судьба солдата. После покорения Smolenscium’а в тринадцатом году он отправился на охрану крепости Белая. Да приступил к осаде сам князь Дмитрий Пожарский, ладный воин. И крепость сдалась. Кто не хотел на службу к царю, ушли, а кто-то остался, среди них и Джордж. Получил, говорит, поместье в Галицком уезде. Принял православие, стал схизматиком… Да. И защищал в восемнадцатом году Москву от войска нашего Владислава, королевича тогда, получил ранение. Обучает московитов и получает сто рублей в год!

— Уж не врет ли ротмистр, дабы посеять смуту? — спросил Войтех.

— Кто его знает, — отозвался пан Григорий, макая хлеб в козье молоко. — Но выглядит браво. И ни о чем не жалеет, по его словам. К поместью ему еще и прибавили наделов. Царь любит иноземное рыцарство.

Александр усмехался, белея зубами.