– Честно вам скажу, – призналась она, когда вино было налито. – Мне неизвестно, почему я здесь, но я не хочу этого узнавать.

– Вы были вольны решать, – сказал он. – Вы не обязаны были ехать.

– Как это – вольна решать? Вы начальник, вы платите мой долг. У вас вся власть. Вы владеете всем, я ничем. Но это не значит, что я хочу быть у вас на особом счету.

Он смотрел, как она пьет, но сам не пил.

– Разве это плохо – быть на особом счету?

– Вы смотрели последнее время какие-нибудь детские фильмы?

– Я высидел “Холодное сердце” с женщиной, с которой встречался.

– Там всё каждый раз крутится вокруг того, что кто-то особый, избранный. “Только ты можешь спасти мир от Зла” – в таком роде. И плевать, что эта избранность теряет всякий смысл, если все мальчики и девочки избранные. Я смотрела эти фильмы и думала про всех неизбранных, про участников массовки. Про тех, кто просто живет в обществе, – ведь это трудная работа. Вот кто для меня близкие люди. Кино надо снимать о них.

Он усмехнулся.

– Вам надо было родиться в Восточной Германии.

– Может быть!

– Вы хотите быть как все. Но что, если это окажется несбыточной мечтой?

– Поймите наконец, если вы действительно хотите мне помочь – оставьте меня в покое. Не заставляйте меня целый день ждать вас в номере отеля. Я предпочитаю быть в общей массе.

– Сожалею, что причинил вам неудобство, – сказал он. – Я очень хорошо вас понимаю. Но и мне нужна помощь с вашей стороны.

Пип снова наполнила свой бокал.

– Так. Догадываюсь, на очереди у нас план “Б”.

– Я хочу признаться вам в том, в чем за всю жизнь признался только одному человеку. И прошу вас, когда вы это услышите, подумать, кто из нас двоих теперь имеет власть над другим. Я намерен дать вам власть, которой, вы говорите, у вас нет. Хотите ее получить?

– О господи. Еще одна порция правды?

– Да, еще одна. – Он оглядел пустой ресторан. Официант вытирал бокалы; снаружи темнело. – Можно вам доверять?