– Все же думаю, это довольно сильная паранойя.

– Раскиньте мозгами. Если человек хочет приехать к нам, чтобы шпионить, он прикинется самым горячим из сторонников. Так они и внедряются. А у меня все до одного горячие сторонники.

– А Коллин?

– Когда приехала, была горячей сторонницей. Я почти полностью ей доверяю. Почти, но не совсем.

– О господи. Да, вы настоящий параноик.

– Конечно. – Андреас вновь улыбнулся, еще шире. – Я спятил к чертям собачьим. Но этот человек, которому я признался в Берлине – который выудил у меня признание, – он был журналист. И знаете, чем он сейчас занимается? У него некоммерческий центр журналистских расследований.

– Как он называется?

– Лучше, если вы не будете знать – пока, по крайней мере.

– Почему?

– Потому что я хочу, чтобы вы просто слушали. Слушали без предвзятости, просто держали уши открытыми. И сообщали мне о своих впечатлениях. Вы очень чуткая, я уже это вижу.

– То есть, по сути, я должна быть подлой шпионкой.

– Может быть – если уж вам так хочется употребить это слово. Но моей шпионкой. Человеком, с которым я могу разговаривать и которому могу доверять. Окажете мне такую услугу? Вы можете и дальше учиться у Уиллоу. Мы будем и дальше помогать вам искать отца.

Ей вспомнился душевнобольной старина Дрейфус: с этими немцами что-то было не так. Она сказала:

– По-моему, вы никого не убивали на самом деле.

– Нет, Пип, я сделал это. Сделал.

– Не верю.

– Это не вопрос веры. Это факт.