– В смысле? Намереваетесь капать мне на мозг религиозной пропагандой? Уж простите за грубость.

– Нет, не совсем так. Мне не обязательно. Я в большей степени, чем вы сейчас, отрезан от внешнего мира и уже практически десять лет не смотрел телевизора и не читал газет. По сану мне запрещено искушать себя, но я сильнее всех своих соблазнов и волен полюбопытствовать у человека, повидавшего многое.

Мне не терпится узнать, что творится за пределами этого клочка земли. Что сейчас модно, какие мысли витают в умах людей. Мне любопытна ваша кожаная куртка, мягкая ли она. У меня была такая. И даже был свой мотоцикл, который очень любил. Еще я бы очень хотел почувствовать запах ваших сигарет. Я заметил, вы тянулись к ним, когда я к вам подошел. Нет-нет, курить я и не собирался вовсе, просто хотел вспомнить, как пахнет свежий табак. Мне и вправду приятно снова говорить на английском. Надеюсь, я не оскорбляю вас своим акцентом? Увы, у меня давненько не было практики. А с другой стороны, я старательно учился быть лекарем человеческих душ. И знания, полученные здесь мною, всей душой желаю использовать во благо. Уверен, у нас найдутся общие темы для разговора.

***

Монах много позже рассказал, какая нелегкая занесла его сюда, и Марка его повесть заставила немного призадуматься. Родился он в послевоенном Китае, в совершенно нищей семье, среди остальных четырех его братьев и сестер. Отец, как он помнит, баловался опиумом. Поначалу от раза к разу, затем, как это обычно бывает, стал стойким опиумистом. Не редко с тех пор по несколько дней пропадал вне дома и в конце концов, вовсе превратился в жалкую гнилушку. От запущенной гангрены он потерял пару конечностей и закончил жизнь крысиной смертью в полуподвальном притоне. Мать же все его детство постоянно болела. Вечное недоедание и отвратительные условия быта довели ее до туберкулеза и затем смерти.

Все могло и дальше складываться как нельзя плохо, если бы его не пригрели дальние родственники. Новая семья, разумеется, была такая же нищая, как любая другая в Китае тех времен, но в то же самое время и очень сильная, сплоченная общим духом. И пусть на первый взгляд она казалась сверхпатриархальной, с жесткими внутрисемейными правилами и четко распределенными обязанностями, но его жизнь и жизнь его новых братьев была плодотворной, с точки зрения воспитания сильных, твердо стоящих на земле личностей.

Он смог с отличием окончить школу, поступил в институт, а затем нашел хорошую работу, где и вырос до высокой должности. Дальше была другая компания, новые успехи и новые достижения. Он женился, родил сына, построил семейное гнездышко в большом красивом доме в Гонконге, со слугами и автомобильным гаражом. О тех временах он вспоминал как о самых счастливых, ведь его переполняли энергия и готовность дальше биться ради того, чтобы его семья получала все лучшее, что может предложить этот мир. Все, чего он сам был лишен.