Странники стали собираться в дорогу.

– Куда вы? – остановила их молодая женщина. – Начинается снежная буря, лучше оставаться в укрытии до утра.

Ну-от-хаби и Тотмий переглянулись.

– Если кто-то и преследует нас, он не полезет наперекор стихии, – рассудил китаец и принялся устраиваться на ночлег.

Тотмию ничего не оставалось, как согласиться.

Ночь он провел без сна. И не потому что было холодно и жестко. Мысли и воспоминания не давали сомкнуть глаз. Возможно, он и спал, но сам так не думал. Яркие картины лет, проведенных при дворце фараона Эхнатона, пожаловали к нему в гости в эту ночь, мелькали перед глазами, беспорядочно сменяя друг друга, словно соревнуясь в своем бесконечном танце. И мысль о том, имеет ли живущая в лачуге женщина какое-нибудь отношение к Нефертити, острым гвоздем засела в мозгу и мешала, и причиняла боль.

Наутро, когда они уходили, она вышла проводить странников. Ее старая мать предпочла оставаться внутри помещения, греясь возле тлеющего огня

Теперь пурга стихла, вокруг лежал снег. Было пасмурно, но очень светло. Снег не слепил, как в солнечную погоду, а лишь умножал свет неба.

Только теперь Тотмий смог как следует рассмотреть лицо незнакомки. И что ж? Ей было лет двадцать пять. И она уже не поражала своим сходством с царицей Египта, потому что имелись очень существенные различия и в форме губ, и в разрезе глаз. Но все-таки что-то неуловимо знакомое сквозило в ее чертах, так вчера смутивших Тотмия.

Китаец с помощью ученика взобрался на коня, через спину которого были переброшены сумки с поклажей, Тотмий оседлал другого жеребца. Путешественники распрощались с молодой хозяйкой покосившейся лачуги и поблагодарили ее за гостеприимство.

Женщина все смотрела им вслед и улыбалась. Тотмий не оглядывался, а все упирался взглядом в снег под копытами коня.

Немного отъехав, Ну-от-хаби неожиданно прямо спросил его, не дав опомниться:

– Она действительно так похожа на твою царицу?

Тотмий не сразу нашел в себе силы ответить.

– Нет, – наконец выдавил он. – Мне это только показалось. Тогда, в неверном свете ночи.

– Ох, беда, беда! – с деланным сочувствием запричитал старик. – Если скульптор жалуется на ненадежное зрение, ему поря заводить учеников.

– Не смейся, учитель, – попросил Тотмий. – Кто знает, может, Нефертити родом из этих мест? Она понимала китайский.

– Не стоит мучить себя вопросами, на которые ты никогда не получишь ответов. То, что приносит боль, нужно отсечь и не бередить рану. Ты меня понял? Пора оставить мысли об ушедшем, – сказал Ну-от-хаби. – Займись работой над собой.