Чингиз тихо прочитал молитву, не откладывая на сей раз своего не столь частого обстоятельного обращения к аллаху в трудные минуты жизни. Оделся, прошел в комнату Малтабара.

Бодрый торговец, пышущий здоровьем и утренним самодовольством, деловито щелкал костяшками на счетах, примериваясь к очередной сделке. Рядом сидела Варвара, и внезапный приход Чингиза не успел согнать с ее губ улыбки, предназначенной Малтабару. По-видимому, они мягко перешучивались.

Чингиз еще раз быстро взглянул на Варвару — улыбки уже не было.

Малтабар держал в строгости не только своих жен, но и ее. Накануне он сказал ей: «Не показывай перед ханом наших отношений, не вольничай. Не вертись в комнате, когда он придет». И далеко не робкая в обращении со своими обычными гостями Варвара повела себя с Чингизом, как настоящая аульная женгей, соблюдая обычаи казахских женщин. Она посидела самую малость и молча вышла из комнаты. Чингиз проводил ее с тем же выражением глаз, каким провожал, бывало, в новом на своих путях ауле тех полнотелых казашек, с которыми непрочь был познакомиться поближе.

И так как Малтабар ничем не обнаружил своего пристрастия к Варваре, начал откровенно подшучивать по поводу ее тучных прелестей.

Малтабар поддержал шутки. И они еще беззлобно почесали бы языки, если бы в гостинице купчихи неожиданно не появился Драгомиров.

Александр Николаевич успел не только хорошо отдохнуть после длительной поездки и принять свой подтянутый, аккуратный вид, не только доложить начальству о делах в степи, но и поговорить с нужными людьми о султане Чингизе и его сыне. Он и в самом деле симпатизировал своему давнему омскому однокашнику и сумел рассказать о нем в самом выгодном свете. Драгомирова приняли и начальник корпуса генерал-майор Шрамм и Омский генерал-губернатор Николай Семенович Сулима. Оказывается, молодой артиллерийский капитан Ждан-Пушкин, инспектор классов, ведавший всеми учебными делами в корпусе, уже получил лаконичный приказ: «Зачислить».

— Значит, будет Чокан учиться, — заключил свой первый рассказ Александр Николаевич, — а теперь поговорим о тебе, Чингиз Валиевич. Заранее должен сказать: как это по вашим степным правилам, — подарок мне за хорошую весть причитается. Суюнши!

И он еще раз повторил, смакуя сочно и протяжно:

— Суюнши!

Драгомиров подробно доложил губернатору обо всем, что касалось ага-султана Чингиза Валиханова. Да, действительно скопилось много жалоб, характеризующих его с худшей стороны. Но некоторые факты, сообщенные в этих бумагах, просто вымышленны, на них не стоит и внимания обращать. В других сообщениях есть доля истины, доля, по не вся истина. Дело в том, что с упразднением ханской власти многие казахи открыто недолюбливают потомков ханской крови и Чингиза в том числе. Есть, однако, другая более глубокая причина. Среди всех окружных султанов Чингиз лучше других знает русские законы. Он стремится проводить их в жизнь. И это не по душе сторонникам строгого соблюдения обычаев предков. Кроме того, многие влиятельные казахи признают подчинение России только на словах. А Чингиз действительно предан России и русскому престолу.