У генерал-губернатора Сулимы была понятная слабость. Он сам гордился, что в его жилах течет голубая дворянская кровь, и к белой кости относился иначе, чем к простолюдью.

— Каким же способом вы предлагаете поднять подорванный престиж Валиханова? — спросил он Драгомирова. Драгомиров ответил губернатору, что в Кокчетавском округе, как известно его превосходительству, должность ага-султана занимает сын скончавшегося Зильгары — Муса. В противоположность своему отцу, жестокому и жадному, но решительному и выступавшему против ханских потомков, и не в пример своему брату Алибеку, унаследовавшему худшие качества отца, Муса был настолько тихим и равнодушным ко всему, что вообще ничего не делал. На смену ему хорошо послать Чингиза.

Генерал-губернатор сразу согласился, но предложил не разглашать этого решения, пока не поступит высочайшее утверждение из Петербурга. Валиханов может быть свободен, ему сообщим позднее.

Другое предложение Драгомирова о слиянии двух округов — Кусмурунского и Кокчетавского — в один генерал-губернатор поддержал тоже, но заметил, что этот вопрос не входит в его компетенцию, следует запросить Сибирский комитет, а комитет в свою очередь запросит министров, и только тогда дело пойдет в сенат. Тем не менее губернатор не отказался подписать бумагу на этот предмет.

О Чингизе говорили еще в связи с его отстранением от должности старейшинами Кусмурунского округа и избранием на его место Есенея Естемесова.

— Ну, если Валиханов желает, — пусть остается там до его утверждения в Кокчетав. Все равно и Есенея утверждать надо. Выборы — выборами, но право остается за нами.

Драгомиров ответил губернатору, что обстановка слишком накалена и это невозможно. Враги Чингиза могут пойти на все, вплоть до убийства. Пусть уж до поры до времени там правит Есеней.

Чингиз внимательно слушал Драгомирова и кивал головой, подносил к губам чашу с кумысом и ставил на стол, не отпробовав и глотка. Так растрогал его рассказ Драгомирова. А под конец обнял Александра Николаевича, расцеловал:

— Вот это тамыр! Вот это настоящая дружба!

Драгомиров торопился к себе в присутствие. Чингиз взял с него слово, что они увидятся завтра.

Распрощались. Совсем радостно было бы на душе у Чингиза, если бы он не вспомнил о Чокане. А вдруг опять заупрямится, захочет вернуться в степь. Силой не заставишь его учиться. Да если и оставишь — он сбежит. Побоится в свой родной дом возвращаться, к Мусе Чорманову в Баянаул отправится. Он полюбил Мусу, увязывался за ним, когда Муса гостил в Орде. Если бы не Шепе, он так бы и уехал. Топал ногой, гневался, грозил мне и матери, грозил дяде, что будет жить не у нас, а у своего нагашы[6]. Насилу его утихомирили, но кто сможет утихомирить его в Омске?