1

Арсений проснулся от холода. Все четыре двери длинного сарая закрывались неплотно, сквозь стены дуло, кое-где и крыша светилась. Он выгреб из-за ворота колючую ость, примял сено под боком, поправил на ногах овчинный тулуп. Но сон уже отлетел.

Вспомнилась Малашка.

«— Возьми меня отсюда, Арсен, — протянула она к нему руки, когда он уезжал. — Мне тут очень плохо.

— Чем плохо?

— Барин всегда кричит, ногами топает, — со вздохом взрослого ответила девочка. — Аж слюна на губах кипит... И глаза красные, как у бугая, — шепотом добавила она.

— Ну ничего, я ведь скоро вернусь.

Она схватила его за руку и, когда он нагнулся, торопливо зашептала:

— А ты далеко везешь его?.. Так оставь его там... насовсем. Будем без барина жить».

Знала ли она, что барин убил ее мать? За то, что не так погладила барину рубашку, была мать Малашки, тому уже три года, сечена розгами и кинута в погреб. Оттуда ее вынесли мертвой. Домашний лекарь помещика, едва глянув на посиневшее лицо, сразу определил, что женщина умерла от дурного нрава — сама себя злостью доняла... Арсений был одинок и сколько позволяло ему время присматривал за девочкой.

Отогрев ноги и поняв, что больше не уснет, Арсений поднялся, впотьмах нашел ведро и пошел к колодцу в глубине двора набрать воды для своих лошадей. Он старался делать все тихо. Но звякнуло ведро, скрипнула дверь, морозный воздух хлынул в сарай. Люди в нем стали просыпаться. Скоро у колодца выстроилась очередь в добрую сотню человек.

Так начиналось утро на просторном дворе губернского присутствия.

Пока господа помещики, съехавшиеся со всей губернии, совещались в большом зале присутствия, их кучера кормили, поили, чистили, выводили лошадей. А в свободное время — его оставалось немало — играли в карты, судачили о своих господах, слушали разные были-небылицы или веселые рассказы о поповских проделках.

В первый день много людей собралось вокруг Арсения, во второй даже картежники оставили игру, чтобы его послушать. А он ничего смешного не рассказывал, одни печальные истории: о том, как на Альме высаживались французы и англичане, а русские офицеры были в это время заняты на балах; как трое солдат привели к ротному французского офицера, заколовшего перед тем пленного русского матроса, ротный же что-то сказал врагу по-французски, посмеялся вместе с ним, велел поднести ему чарку, а своим солдатам крикнул: «Пошли прочь, болваны!»