— Позвольте мне узнать, где стоит ваш сундук, — спросил он потом тихим, почти смущённым тоном, — сегодня я свободен и могу тотчас исполнить ваше поручение, вам ведь нужны ваши вещи.

Она открыла бумажник с паспортом и подала Лефранку исписанный клочок бумажки.

— Шоссе д'Антен, № 37, — прочитал Жорж.

— У привратника, — пояснила молодая женщина. — Он знает только моё имя. — По рекомендации камер-юнгферы одной знатной дамы, моей знакомой, он обещал держать мои вещи, пока я не потребую их.

— Хорошо, я иду.

И, повернувшись, сбежал с лестницы.

Мадам Бернар вошла в свою комнату и поблагодарила хозяйку за дальнейшие услуги, предложенные последней.

— Сегодня вечером мне хотелось бы получить чашку молока и белый хлеб, — сказала она, — это не затруднит вас?

— Нисколько, нисколько, — отвечала старуха, — устраивайтесь. — Сегодня вечером приходите пить своё молоко в мою комнату, мы поболтаем немного. Жорж также составляет мне компанию, с ним будет очень весело, и вы, без сомнения, вскоре привыкнете.

И, дружески кивнув головой, вышла из комнаты.

Едва молодая женщина осталась одна, как лицо её утратило скромное, грустное выраженье; молния блеснула из расширенных зрачков больших глаз, гордо раскрылись губы, обнажив ряд белых, красивых зубов. Она откинула голову, прошлась несколько раз по комнате и пытливо посмотрела на мирную, простую и уютную, хотя скудную обстановку.

— Итак, я на месте, — прошептала она, — и пора приступать к моей задаче! Приятно, — продолжала она через минуту, с глубоким вздохом, — приятно выходить из утомительного бездействия и направлять все силы к серьёзной деятельности. Я люблю наслаждение, люблю роскошь богатства, но всё это только мягкое ложе, на котором мы отдыхаем для нового напряжения душевных сил и воли — истинное же наслаждение, которое одно может удовлетворить меня, есть владычество, владычество над жизнью и её условиями, над людьми и их судьбой! Направлять свободную волю людей к моим целям, силой ума вызывать звуки из тех струн организма, которые называются чувством, мыслью, желанием, ненавистью, любовью, приводить их в движение своими руками, чтобы задавать желаемый мною тон — вот задача, которая прельщает меня, которая меня достойна! Разве, — продолжала она, опустив голову на грудь, — разве не говорится в сказках, оживляющих юношеские мечты сменяющихся поколений, о феях, которые спускаются из своих блестящих областей и, принимая различные образы, живут среди людей, направляют судьбу посредством волшебной палочки, соединяют и разъединяют нити рока? Чем сказочная поэзия обольщает воображение, тем украшу я свою жизнь. Могущественно управлять человеческой судьбой посредством таинственных, тонких нитей, вот что будет моей утехой и наслаждением; ум и воля будут моими волшебными силами, и пока это волшебство не даст мне силы для невидимого господства, до тех пор я охотно откажусь от всех нежных цветов наслаждения, которые украшают жизнь других людей.