Она взяла Антонию за руку и повела в свою комнату, убранную с тем щегольством, которое встречается во Франции даже при самых ограниченных средствах. Перед камином, завешанным шерстяной тканью, стояло несколько старых, но удобных и опрятных кресел; камин был украшен простыми вазами с двумя пучками павлиньих перьев; скромный ковёр покрывал пол; на столе между креслами стояла маленькая лампа; в глубине, в алькове, была видна широкая кровать старухи, задёрнутая тёмным занавесом.

Старуха усадила гостью на кресло и, садясь напротив неё, сказала:

— Так, теперь отдохните, скоро принесут ваше молоко, если только вы не предпочтёте выпить чашку моего кофе. Жорж также хотел прийти, он уже давно ушёл. А, да вот и он!

И дружеским кивком она приветствовала молодого рабочего, который, постучав предварительно, вошёл в комнату.

Он принёс корзинку и со смущением подошёл к обеим женщинам.

Антония встала и подала ему руку.

— Добрый вечер, сосед! — сказала она нежным голосом.

Молодой человек взял протянутую руку и, встретившись глазами с соседкой, покраснел во второй раз.

— Мадам Ремон, — сказал он, ставя корзинку на стол, — мы празднуем сегодня прибытие новой жилицы, и потому я позволил себе сделать небольшое прибавление к нашему ужину, вы ведь не возражаете?

Он открыл корзинку и вынул из неё один из тех привлекательных, румяных паштетов из телятины, какие умеют готовить в Париже и которые всегда красуются на столе мелких буржуа и рабочих, когда надобно придать обычному обеду праздничный вид.

Рядом с паштетом он поставил бутылку лёгкого красного бургунского вина и, перенося взгляд с мадам Ремон на молодую соседку, сказал искренним тоном:

— Я буду очень рад, если дамы не побрезгуют моим скромным приношеньем.

— Я никогда не приму подарка от излишества, но всегда приму охотно и благодарно дар человека, который живёт, подобно мне, трудом, — ласково и с открытым взглядом отвечала Антония. — Этот дар не тяготит меня, я могу отплатить за него и знаю, что при случае моё приношение будет принято так же искренно.

Молодой человек не отвечал, но его пламенный взор ясно сказал, что слова пришлись ему по сердцу. Мадам Ремон вскочила и с живостью произнесла:

— Хотя, правду сказать, добрый Жорж позволил себе неблагоразумное мотовство, но если прекрасные вещи уже здесь, то станем наслаждаться ими. — Она выдвинула стол на середину комнаты и достала скатерть из шкафа.

Антония поспешила к ней, усадила старуху в кресло, ловко постлала скатерть, принесла из кухни приборы, и через несколько минут стол был накрыт с некоторым щегольством и изяществом.